Записки из Кроадтии

[Чума]

Глава 1

ЖМ.1.1

-- Ваше благородие, я вам сейчас покажу то, что в рачительной степени отличается от увиденного...
-- Нет, Шнявчик, меня уж ничем не удивишь! Особенно после твоих экспериментальных мутантов, разбивающих стекло головой и рисующих на стенах собственным дерьмом… Ха, и некоторые называют их суперсолдатами будущего!
-- Ваше благородие, прошу только взглянуть...
   Крючковатые пальцы шустро постучали по клавиатуре на стене, набирая восьмизначный код, и стальная дверь с довольным визгом открылась. В камере, по размерам похожей на платяной шкаф, на нарах лежало рыжее существо, подобное лисице. Оно подняло свою острую мордочку, разглядывая посетителей – пузатого генерала, увешанного наградами и регалиями, и белохалатового ученого, помятого жизнью и собственными экспериментами.  
   --Хм...
   Генералу существо начинало нравится. Это был не страшный мутант с перекачанными мышцами или рукотворная чупакабра, готовая в любой момент бросить тебе в спину кусок дерьма. Оно...Точнее она...Да, именно она, с женственной фигурой и нехилой грудью.
   -- Гы, Шнявчик, молокозавод открываешь? А?!
   -- Нет, ваше благородие, только для естетическо-экспериментальных целей...
   «Извращенец клятый»,-- подумал генерал и снова продолжал разглядывать патлатую шельму. Она была похожа на лисицу – рыжая шерсть, пушистый хвост. Мордочка остренькая, с длинными ушами. Но вокруг глаз выпивалась полосатая чешуя, подобно очкам из двух морских змей. Но на переносице они сливались в одну, которая строкастой лентой заканчивалась на кончике носа. Да и тело тоже не было полностью покрыто шерстью – передняя часть шеи, грудь, живот и ниже пупка – были оголены, открывая покрытую чорно-белыми полосками кожу.  
   -- Хы...
   Генерал протянул  руку к мордочке, что привело к почти неожиданному укусу.
   --Ыть!
   Старый вояка хотел было ударить кусаку, как обычно бьют нерадивую собаку, но та увильнулась. Шнявчик тихонько зареготал.
   -- Ваше благородие, вроде и не впервые...
   -- Заглохни!! И кстати, а почему у нее нету правой руки и левой ноги? А?!
   -- Оу, это как раз для испытания нашего нового оружия...


   Мишень. Она протянула свою стальную руку. Скрежет. Молниеносное движение сотен мелких деталей – и вместо руки под светом электронных ламп блестела пушка. Выстрел. Мишень разлетелась тысячами осколков. Вздох… Но расслабляться было рано. Внезапно от стены отделился крабоподобный робот и очень быстро пополз к ней. Но единый удар ногой – и металлическая бляшанка разбита. Пока все...


   -- Ууу, Шнявчик, это прекрасно, просто прекрасно!
   -- Вы мне льстите, тем более у меня для вас есть...
   -- Не надо! Не надо, все остальное - завтра. Тем более, из-за ваших монстров от меня до сих пор тянет неприятным душком...

[Redeemer]

Интересно. Очень интересно. И забавно. С нетерпением жду продолжения))

[Летний]

МММмммммммммм, давно я не читал ваших рассказов. Одобря, одобря!

[Svetoch]

Оу, оу. Это грозит быть интересным. Оооочень даже.
Однако гармоничное описание. ) В общем, тоже ждать буду...

[Жмеря]

Предистория 1. Таньчик.

Слякоть и грязь. Две маленькие фигурки бредут по узким улочкам города, похожими на крысиный лабиринт. Вот они уже в квартале алхимиков, где выцветшая краска вывесок боролась серой осенью переулков. Мокрая лапка дернула три раза за шнурок, висевший возле двери с табличкой «Гарпеус». Скрип чугунных петель и теплый воздух из открытой комнаты.
    - Привел?
    - Ну конечно, мастер!
     Две тени юркнули в полутемный коридор. От них несло дождем и ароматом помойки.
    - Образец годный?
    - Ну мастер, вы меня знаете! Сами себе в подмастерья взяли за духовное чутье?
    - Сколько за нее взяли?
    - Мастер, я её на улице за бесплатно подобрал.
    - Что?!
    - Ну мастер, я же вижу — на улице девчонка в углу кроется, сама как ангел, только неухоженная. Спрашиваю, мол, чьих будешь, а она: «Не знаю». Я тут думаю, зачем у злыдней образец покупать, еще цену загнут, а тут такое чудо стоит! Вот вам и взял малышку, заодно и деньжат сэкономил.
    - Ну ты и плут!
     Подмастерье, мелкий шавчик из породы дворовых, быстро снял с себя промокшее пальто и начал разворачивать девчонку из лохмотьев. Гарпеус взял в руку подсвечник, дабы лучше разглядеть гостью.
    - Так-с, интересно...Видовая принадлежность непонятна, скорее всего переводняк. Тем лучше для нас, ибо никто её искать наверняка не будет....Так....Ничего, в процессе обработки сделаем все, как надо.
    - Хм, мастер, мыть будем, а то запашок слегка в нос бьет?
    - Нет, во-первых, нет времени, ибо только этой ночью Арес и Луна в Квазилопе, что никак лучше всего катализирует процесс трансформации. А во-вторых, сам процесс очистит заготовку от всех шлаков и примесей.
     Малышку завели в лабораторию. Гарпеус открыл дверцу большого котла, соединенный с десятками колб и шлангов.
    - Ну, заходи, ведь теперь тут твой новый домик.
     Малютка замешкала перед черной пастью страшного прибора, готовая через момент пустить слезу. Но не успела, так как хитрый мастер пинком отправил её в котел и закрыл дверцу. Из аппарата стал доносится плач.
    - Мастер?
    Алхимик почесал себе нос и глотнул лавандовую пилюлю.
    - Включай!
   
     Сегодня юной княжне привезли новую игрушку. Зайчика в платьице, сделанного из литого блестящего металла. Но кукла двигалась, как живая, танцевала и пела. Меленькая княжна была в восторге и радостях обняла игрушку, немногим большей за неё. Металлическая зайка, немного смущенная таким вниманием, прижала к себе юную дворянку. По блестящей щеке скользнула слеза....
   
     Восстание в городе началось внезапно, почти неожиданно. Что было причиной — неизвестно. Может какой-то молодой офицер обидел бедняка, или рабби Цайхис со своими големчиками подрался со стражниками — неизвестно. Но атмосфера в городе была такова, что даже голубиная какашка могла начать кровавые беспорядки с баррикадами. Также, почти неожиданно, в городе появились хаоситы и казаки, начавшие независимо друг от друга палить и грабить город. Беспорядки переросли в бунт, который не пропустил даже самого князя. Наутро княжеский дворец сгорел дотла....
   
    - Цандек, ну как тебе наш новый танчик?!
     Нестарый, но уже достаточно опытный фремлян, бывший командир бронетанкового нанодивизиона Цандек оценивающе смотрел на шушпанцер, сотворенный подопечными.
    - А из чего вы его сделали? Из самовара?
    - Неа, из куклы жялезнай. Кукла вся коцана-покоцана, ног нет, рук тоже почти нет, додела маленько и нанокают-кампинию организавали внутри!
     Цандек прицмокнул языком. Танк скорее напоминал чучело, обшитое сверху металлическими пластинами, с руками-ногами из полуржавых труб и запчастей.
    - На аэродромную шлюху похоже....
    - Но мастер, мы старались!
    - Ладно-ладно! Завтра пойдем в поход, будем искать Змея вашего Сосискина. Мол банду себе набирает, требует себе бойца с механикой... Хм, будет ему боец, и танковый екипаж заодно, хе-хе-хе...

[Lunar]

до,помня, это как..."нано-кают-компания в Хрудях )  *издает мурлыкающий звук*

[Жмеря]

Безумная графоманина, с елементом еротышности.

-Введите его!
За шелковой шторой пошлышался лязг метала и топот стальных сапогов, и полутемную комнату вошли двое воинов, тянущих по полу изнуренное тело.
-Положите его на жертвенный стол!
Пленника возложили на высокую софу багрового цвета, украшенной золотыми шнурками. У еретиков, практикующих кравовые жертвопрошения, тут стоял бы жертвенник из мрамора, но для ложи "Черная роза" подобные вещи не подходили -- не каждый готов целую ночь провести в оргиях на холодном камне.
Пленник тяжело дышал. Кровавые подтеки и раны от кожаных плетей не могли скрыть красоту избитого тела жеребца. Белая шерсть, напрочь лишенная примесей иных цветов, и черная шелковистая грива были ярким признаком благородного происхождения. Пленник обезсиленно повернул в сторону голову, пытаясь раскрыть глаза на избитом лице, дабы хоть немного разглядеть новых палачей-пытателей.
Но истязателей с плетками и железным инструментов он не увидел. Воины в лязгающих доспехах ушли, и в полупостой комнате, украшеной похабными картинами, воцарилась тишина...Кто-то смачно высморкался. Звук шел из дальнего, в котором было сделано некое подобие алькова. Алый балдахин, украшенный черными статуетками совокупляющихся существ, скрывал за шелковой тюлью груду  подушек, на которых возлагал некто, зелавший скрыть свою личность от пленника. Рядом, не скрытая багровой тканью, лежал топчан, на котором по-турецки сидел  чертик в очках-кругляшах. Одет он был ярко и несколько безвкусно: полосатые клоунские ботинки, розовые шаровары, серый пиджак и багровый галстук. Чертик снова смачно высморкался в шелковый голубой платочек и обратился к личности под балахоном:
-Госпожа Абатесса, он нам точно нужен?
-Глупышка, разве ты не видишь -- это сам Игнум, капитан княжеских стрелков Зеленой Длани. Под его руководством были воспитаны такие солдатики, слава которых пугала султанскую Порту и беспоколила Мертвые земли.
-Но госпожа, он собственноручно уложил нескольких наших бойцов из Черных Безумцев!
-Ах, дурачок ты мой, разве ты думаеш, что мне не удасться совратить такую няшку на нашу сторону?
-*сморк* Госпожа Абатесса,  до сего момента вы испитывали свое темное искуство на молодых девах. Но это же заколенный в боях ветеран!
-Ха-ха, как ты думаешь, почему мы схватили именно его?! Ведь было еще немало молодцов-офицериков. Так нет же, мы отдали их чистые души на сьедение распутным суккубам! А в нем нем я заметила зерно -- черное зерно, из которого способно вырасти дерево, дающее плоди похоти и наслаждений. Такие же семена я видела в тех девочках, с коими я "приктиковала" свое темное умение.
-Как хотите, госпожа, но оружие я на всякий случай припас.
С деловитым видом чертик достал из под  топчана саблю в червленных ножнах.
-Умничка, но я сама справлюсь...
Темная фигура встала с мягких подушек и вышла из тени алькова. Глаза пленника постоянно смыкались, тот все равно пытался держать их открытыми, наблюдая за соблазнительной походкой Аббатесы. Он никак не мог понять, была ли Аббатеса оголенной, или же на ней была надета облегающая черная одежда. Круглые обьемные формы поблескивали в свете свечей, тлевших на люстре под высоким потолком. Лик темной госпожи был также черен, но в его блеске можно было заметить томные багровые глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Также на её продолговатом лице горели алым пламенем уста, которые в улыбке обнажали белесые зубы. За спиной поблескивали кожистые крылья, а вслед вибрирующими в походке черными бедрами следовал змейкой полосатый хвост. Аббатеса села на жертвенную софу и склонилась над пленником. Израненный жеребец смотрел на неё усталыми спокойными глазами. Но в их глубине можно было увидеть то, что черная госпожа еще недавно назвала "зерном"...Уста Аббатесы коснулись губ пленника. Тот попытался вырватся, но  с макушек головы темной повелительницы появились полосатые щупальца, которые мертвой хваткой обхватили жеребца. Начался длительный, но страстный поцелуй...
Через несколько минут тело пленника обмякло. Аббатеса встала, направилась к зеркальцу, висевшим на стене возле алькова. Там она начала поправлять на голове свои полосатые щупальца, которые после затяжных обьятий поскручивались узлами.   Внезапно пленник забился в судорогах. Из его рта начала вытекать черная жидкость, похожая на смолу. Она постепенно начала обволакивать тело, пока полностью не покрыла его. Через несколько секунд пленник превратился в темную лужу.  Аббатеса, которая все это время хорошилась перед зеркалом, со спокойным видом подошла к жертвеннику и коснулась пальцем черной жидкости. В тот же миг лужа на алой софе начала менять форму. Вот уже появилось тело. Но уже был не жеребец. На столе лежало существо, похожее на темную госпожу, но с роскошной гривой. Новорожденная демонесса встала с жертвенника, разглядивая и пощупывая свое новое тело.  Аббатеса подошла к ней сзади и обняла. Демонесса взволновалась. Она посмотрела на госпожу слегка испуганным взглядом. Но через миг её уста коснулись губ Абатессы... Это был страстный поцелуй, не менее страстный чем той, с которого началось преврещение.
Темная повелительница повела свою новую верную последовательницу к алькову. Чертик молча сморкался в платочек. Аббатеса засмеялась:
-Ну как, сработало?
-*сморк* Еще как, Ваше Чернейшество. Но только одна загвоздка...
-Какая?
-Хм, мы же пленили княжеских офицеров, дабы они обучали наших воинов. А генерал Похоть как раз требует...
-Ах ты ж Дьявол ты мой! Совсем забыла про душку Похоть! А она требовала по полсотне жыводеров с каждой нашей ячейки! Айяяяй, а у нас то шесть ячеек. Одной демонеточке то не справится. Хотя...
Абатесса выхватила саблю из ножен, кои в это время держал в руках чертик. Взмах, голова свежеиспеченной демонессы слетела с плеч. Еще несколько взмахов, и тело её тело распалось на пять частей. Абатесса вложила саблю в ножны, которые продолжал держать в руках обескураженый чертик.
-Госпожа...
-Смотри и наслаждайся темным искуством, детка!
Абатесса начертала в воздухе сложную алхимическую фигуру. Куски тела начали расти, обретая новые формы. Через минуту рядом с госпожой стояло шесть блестящих, одинаковых демонесс. Абатесса с гордостью смотрела на результат своей магии. Чертик подавился платочком с соплями.
-Гм...Госпожа...
-Не надо рукоплесканий, не надо! Лучшу отведи вон ту, а также эту, вот эту, эту,- Аббатеса начала палцем показывать на демонеток,- и вон эту в казармы, пусть познакомятся со своими новыми подопечными...А я пока возьму вон ту, гривастенькую, к себе в альков -- после изнурительных магических прочедур так хочется...поговорить с кем-нибудь по душам

[Жмеря]

Безликий Янус

У неё не было лица. Стройное тело, милая головка с остренькими рожками, упругие груди, полосатый хвостик змейкой – все было при ней. Но лица не было. Только натянутая белесая кожа поверх черепа, с приятными веснушками на щеках (точнее там, где должны быть щеки). Но её это не смущало. Отнюдь, до недавнего времени она преспокойно обходилась без собственного лица. 
   «Но как?!»,- спросят удивленные барышни и хихикающие кавалеры. Очень просто. Во-первых, в границах собственной ухоженной и уютной квартирки (насколько может быть ухоженным и уютным обиталище юной особы в нашем химерном городе) она преспокойно обходилась без лица. Да-да, она могла видеть, не имея глаз, улавливать запахи, не имея ноздрей, говорить и есть, не имея рта. И при этом наша милая особа имела орлиное зрение, волчий нюх, приятный и четкий голос, и вкус настоящего гурмана. И не подумайте, что она была способна на такое в пределах собственной квартирки. Нет, на улице, и даже за пределами града нашего она преспокойно могла обойтись без лица и всех его компонентов.
   Но она была не глупа и знала, что без личика (даже самого посредственного) выходить на улицу молодой девушке было неприлично. И поэтому я упомяну так называемое «во-вторых», которое всегда должно идти после «во-первых». Наша милашка была большим мастером – мастером масочного дела. Она могла из огрызков ткани и ваты сделать удивительную маску, практически схожую на настоящее лицо. А если уж надеть подобную личину, то она сразу оживает, как будто вы родились с данной физиономией. Инфернальное ремесло давало нашей героине стабильный заработок, а также возможность выходить на улицу, постоянно имея новый и к тому же симпатичный облик. Правда, здесь без лишней мороки не обошлось. Как всякая барышня, которая следит за сезонными изменениями фасонов шляпок и туфелек, так и наша героиня следила за тем, какие лица модны на данный момент. Вот, например, в журнальчике появился портрет дочки промышленника Бурякен-Ко, которая сияет в платье иноземной выкройки. Лупоглаза, темнота под глазами, губы на выкате, но зато фешенебельная невеста с богатым приданым. Иные девушки бегут покупать краски для лица, а безликая мастерица уже ходит с глазами и губами нужного фасона. Или в иной газете написан слух, что, мол, в гареме султана Сулеймана пошла мода на шляпки из сушеных месопотамских синеносых цапель – поверьте, на следующий день на улице вы встретите красавицу с клювом голубоватого оттенка. 
   Но как в любой уважающей себя истории, в жизни главной героини произошло событие, повлиявшее если не на всю оставшуюся жизнь, то хотя бы на полгода точно. Одним летним вечером в окно квартиры залетел жилец. Точнее говоря, на подоконнике появился незнакомец в шляпе и с чемоданом.
-Здравствуйте!
-Добрый вечер.
-Меня зовут Ян. Жильцов принимаете?
-А меня Суня. Если не будете хамить, то принимаем.
   Таким образом, в квартирке за небольшую плату появился жилец. Суня, не отягощенная несколько месяцев мужской компанией согласилась без лишних вопросов, и даже подготовила собственноручно спальное место для гостя. Прошла пара недель. Ян, круторогий красавец невысокого роста, уже успел привыкнуть к необычайной особенности хозяйки. Безликая красавица же без устали проявляла к нему признаки внимания. И вот однажды вечером, выходя из ванны, Суня заметила в собственной кровати жильца, абсолютно обнаженного и пускающего чертиков из томных очей. Издав радостный смешок, белокожая красавица скинула с себя халат и запрыгнула под одеяло, прямо в любовные объятья Яна. Но через пять минут жилец грустно сидел на подоконнике и курил самокрутку из грецкого ореха.
-Ян, что случилось?
-У тебя нет лица.
-Как?!
   Раздосадованная Суня бросилась к шкафчику и отворила его дверцы, показывая свою коллекцию масок. 
-Как нет?! Вот у меня сколько личин. Хочешь, я стану для тебя драконессой Трансильванских гор? Или волчицей африканских пустынь?
-Эх, Суня-Сунечка.... Вот скажи, почему ты не носишь маску дома?
-Но зачем?
-Хе... Не пойми меня превратно. Я с тобой уже несколько дней проживаю вместе с тобой и уже готов был даровать тебе тепло и силу собственного тела...Но любовь с безликой подобна любви с куклой – тело есть, но чувств не вижу...
-Ян...
-Пока не будет у тебя тут, в этой квартирке, собственного лица, я тебя не коснусь...
   Обиженная Суня села за столик, на котором она создавала свои маски, и на несколько минут ушла в работу. Ян молча продолжал курить. 
   Внезапно его плеча коснулась рука Суни.
-Смотри!
Под лучами лунного диска блестела маска. Глаза с пушистыми ресницами, маленькие ноздри, округлые губки – Яну на мгновение показалась, что на его руку со звезд спустилось спящее детское личико. Он несколько мгновений повертел маску в руках, разглядывая с разных сторон, а потом вернул её Суне.
-Надень.
   Девица с радостью надела личину. Мгновение до этого, безликая, она напоминала древнюю истершуюся статую богини, гордую и непреклонную. В маске она превратилась в веснущастую девчушку, которая с некоторым смущением стояла перед Яном, помахивая хвостиком.
-Пошли?
-Пошли!- ответил жилец, улыбаясь под лунным сиянием...

   После бурной ночи Ян спал долго и проснулся только в середине дня. Он лениво потянулся и открыл глаза. Возле окна Суня, в той же маске, готовила на примусе яичницу.
-Ах ты ж разбойник!- сказала она, стреляя глазками из под пушистых ресниц.
-В чем дело? Я что-то не то вчера сделал?
-Конечно! Дала тебе маску в руках подержать, а ты, засранец рогатый, мне в неё клея намазал! Отвечай теперь, когда маска отстанет?
-Ну, где-то через...
-Полгода?
-Как ты узнала?!
-Да вот у тебя в кармане пальто нашла. Но ничего, я тебе по полной отплатила!
-Что?
-В зеркало глянь.
   Ян одним прыжком вскочил с постели и посмотрел в зеркало, висящее над робочим столиком. С гладкой стеклянной поверхности на него смотрела семиглазая морда с распухшим языком.
-Мде, и эту маску ты намазала моим клеем?
-Да. Так что полгода мы с тобой в расчете!- засмеялась Суня.
   Вот так, господа, и вся история. И если в нашем городке вы увидите на Криволапом мосте влюбленную парочку, то запомните: тот, кто поменьше и пострашнее – то есть Ян, а кто побольше и красившее – то Суня...

[Жмеря]

-   Йа дземан на!
Пьяный крик захлебнулся в шуме таверны – два десятка таких самых поддатых ртов горланили, пели и орали. Но сухопарому рогатому монстру было все равно. Его расслабленное алкоголем тело уютно возлегало на спинке стула. Стройные, как у молодой девицы, ноги спокойно соседствовали на столе рядом с пустыми бутылками. Пьяная голова, в трезвом виде прекрасная как мордочка жертвенного тельца, сейчас гневно размахивала ресницами и извергала перегар вкупе с ругательствами.
- Да вы просто мерзкие тараканы! Слышите! Та-ра-ка-ны! Да вы все шестерооо... о, вас же раньне было трое!
   Собеседники всей троицей дружно заржали. Не каждый день увидишь «полумертвого» кочегарика. Демонов подобного рода называли «адскими херувимами». Стройные тела, как у молодых рабов индийского царя, девичьи лица, чьи роскошные ресницы не сгорают от доменных печей, голоса, способные перепеть райских птиц и перекричать стоны умирающих, полосатые копья Марса, в силу своей длины обматываемые вокруг левой ноги – все это было у демонов, называемых кочегариками. Ужасные заводы, ревущие топки паровозов, адские печи – ничто не способно нарушить их красоту. Ничто, кроме алкоголя.
- Мдооо, демоны всегда рулили, фффффффффсегда! А вы, вы?! Кто вы такие? Мерзкие ящерки...
- Мы не ящеры.
- Чтоа?! А киии...ки...кто такие тогда, как не мерзкое драконье отребье?! Вот ты, черномордый, кто?
- Я? Меня зовут Ядвиг...

....Которосовский проснулся. Он испугался. Еще минуту назад он убил своего врага. Убил врага и его семью. Убил врага, который убил его семью. Враг был из народа ардаманцев, гордых потомков драконьего племени. Но враг был настолько горд, что смог убить родных...родных Ядвига...всех убил...
   Которосовский с криком вскочил с металлического стола. Нет, враг был убит, и это был не сон. Он убил его своими руками... подождите, но почему эти забинтованы? Ядвиг не чувствовал боли и ран, но почему-то все тело было в бинтах. Он осмотрел комнату, в которой находился. Металлический стол, белые ткани, укрывающие мебель в комнате... Белые, как его бинты! Вот, за одной из простыней должно быть зеркало... Он чувствовал его, но как?.. Ядвиг сорвал ткань. С зеркальной поверхности на него из бинтов смотрели глаза... Что?! Он начал срывать с себя тряпки, рвал когтями... Когти? Он рвет, рвет... Взгляд на зеркало. Там он увидел изящного красавца драконьего рода, покрытого блестящей черной чешуей. Ардамандец! Он стал одним из тех, кого он ненавидел! Нет! Нет! Нет...
-Братик!
-Что?
-Ты мстил, и в порыве ярости убил моего отца и братьев... Но ничего, теперь ты мой новый любимый братишка, Гуталинуш...
- Нееееет! Я Ядвиг...

...Которосовский. Я был человеком. И сейчас могу ставать человеком с помощью зелья. Но оно в данный момент закончилось и теперь я прохлаждаю свой хвост в этой уютной забегаловке.
- Вот брешеш, зараза! Аааа вот ты...нет, не ты! Тот кто рядом с тобой, да, такой же! Скажи мне, башка в броне, кто ты-ик такой?
- Я то? Хехе, меня кличут Вормис, хотя иногда называют меня...

...Червь!
Он поднял свою изуродованную голову. Ему выбыли глаз, отрезали руки и ноги. Вот гады чешуйчастые, эти ардаманцы. Теперь вот приговор зачитывают. За что? За мелкий грабеж и пару десятков отрубленных зубастых голов? Не смешите Червя, ой не смешите...
...И потому разбойник Червь приговаривается к свободе, лишенной рук и ног!
Червь был выкинут на улицу, прямо в грязь. Вот, уже собралась толпа, а вот и голодные собачки... Из толпы, звеня железом, вышел незнакомец.
-Готов убивать?
-Чем? Я могу только загризть.
-Ну хорошо, скажу по другому... Ты готов убивать ради новых членов тела?
-Да!
-Уверен?
-Клянусь! Я могу убить кого угодно и когда угодно, не будь я...

...Червь. Да-да, такая смешная кличка. Бывший человек, но с новым металлическим телом почти ардамантец. Разве что хвост иногда заедает, да и крылья из брезента... Но ничего, осталось только голову потерять, и я тогда стану настоящим Металло-Драконом!
  - Ыыыыы, ну ты и бредятник! Чесн слово, бредяаааатник! О, а ты, морда в маске, кто ты?
- Я уже никто. Раньше был был солдатом, Небесной Смертью яничар. Но одного дня мне подсунули маску... Снять теперь не могу, а каждый второй день моей жизни превращаюсь в человека... Страшного человека с большим ножом и в свитере. Он убивает. Убивает и друзей и врагов. Потому я сбежал из армии. И кличут меня не иначе, как Свитер.
- Оооооо!
С улицы слышался рев.  Рев, издаваемые железным телом, жаждущего крови. Троица убийц встала из-за стола и направилась к выходу.
- Ээээ, ребят, вы куда?!
- Извини, дружок, у нас сегодня работа...
- Какайййя?
-Непыльная, братишка, хоть и не благодарная...

[Жмеря]

Чача и Юст: тело товарища

   Если вам вдруг не повезет и вы окажетесь на Кривой площади города Мож, то можете увидеть на разукрашенном столпе среди приклеенных бумажек указатель. На деревяшке написано: «Набор в кукловоды». После этого нужно было зайти в темный переулок, найти другой указатель и пройти на улицу Кожемяк, где найдете третий указатель. После шестого указателя найдете окованную дверь, ведущую в комнату сотника Жабокрука.
   Кукловодами называли офицеров Легиона Зеленого Свечения, о котором видные полководцы Кроадтии отзываются либо с открытым омерзением, либо с притаенным чувством восхищения. Подразделения Легиона ведут службу почти у всех крупных государств, представляя собой образец дисциплинированности, такой не свойственной дземонам. Стройные гусары на пурпурных скакунах, крепкие гренадеры, фремляны-фузейщики и рабы-багнетчики – всех их можно было узнать по зеленой униформе и высоким шляпам с зелеными камнями, испускающими загадочный свет. Именно благодаря им офицеры давали бессловесные приказы, а рабы и фремляны холоднокровно их исполняли. Умение «зеленокаменного командования» требовало большого опыта. Тогда командование Легиона придумало небольшую хитрость.
   В городах дземонюков на протяжении столетий всегда царила анархия. Это не было беззаконием и хаосом, как представляли для себя другие народы. Законы были, но не было царей. В одном только городе Мож действовало более тысячи организаций, от крупных ремесленных и купеческих сект и заканчивая семейками тифозных золотарей. Все они делили между собой город, поминая о законах, которые шлифовались годами. Каждый был за себя, и никто тобой не правил, каждый знал свою нишу, свое место. Но тем не менее законы не были стальными. «Закон куется силой»,- говорят старые, покрытые пушистой плесенью дземоны. У кого сила, тому и закон, и если ты не можешь постоять за себя и свою жизнь, то законы диктуют тебе. Потому каждая группировка в городе была при оружии. Крупные секты имели свои армии-ополчения, которые во время войн становились грозными полками с неплохим вооружением. Гильдии и братства поменьше использовали в борьбе за жизнь не только оружие, но даже свои профессиональные возможности. Так например трубочисты могли сажей затравить население любого дома, где был хотя бы один дымоход. Золотари вообще считались самыми опасными – две-три косых сажени булькающих нечистот над уровнем мостовой по всему городу могут переубедить даже самых дерзких воинов. Чуток проблемно было существование организаций, члены которых были не настолько сильны и организованы, как у конкурентов. Можно нанять наемников, но те иногда так жадны и прожорливы, что легче было уж пойти в добровольное рабство к трубочистам.  Но тут появились емисары Легиона с предложением – мы вам даем бойцов-командиров, способных одной мыслю обучить и организовать любую шайку в грозный отряд, способный напугать целый полк янычар. Те соглашались и получали кукловодов-новичков. Командовать ментально поначалу они толком не умели, но сплотить могли против любого врага, да и жрали они меньше толпы наемников. Таким образом всякие ломбардные кружки и братства коробейников получали фору в борьбе за жизнь в городе, а Легион – возможность дешево и эффективно обучить новых офицеров.
   Сотник Жабокрук занимался вербовкой кукловодов-новичков. Прийти мог каждый, но получить шапку с зеленым камнем было сложно – нужно было быть как минимум довольно сильным и известным на весь город бойцом. Потом уж Жабокрук своим опытным взглядом определял, насколько новобранец умел в командовании (по каким признакам сотник это определял было загадкой). После этого доброволец получал шапку и две бумаги – свидетельство офицера Легиона и право на пошив униформы, предоставляемой галантерейным мастерам. Бумаги солидные, с печатями самых солидных нотариусов города – табуреткоголовых падших ангелов.
   На столе у сотника лежал кусок книжной обложки, измазанный кровью и корявым почерком с кровью. Это был заказ, принесенный раненным посланцем от Ядерно-Лифтовой конторы, которая занималась ломбардно-страховыми махинациями. По стронному стечению обстоятельств конторка начала претерпевать от попыток поглощения соседними фирмами, а также завязала войну с гильдией огненных дворников. Прошение на получение нескольких офицеров для самообороны было разрезанным пальцем написано на книжке, взятой из сотниковой книжной полки. После этого раненный посланец фирмы скоропостижно ушел через окно. Как окровавленная личность в плаще пролезла сквозь колючую решетку, сотника не сильно волновало.
   Жабокрук мокнул свою клюв в сонную чернильницу и сделал пару пометок на прошении. Перьев и карандашей на столе не было – все съел Васька. Толстый от поглощенной канцелярии фремлян лежал на краю стола и дремал. Жабокрук двумя пальцами опустил кабинетного любимца на пол и пнул в полсилы кованным сапогом. Васька покатился и врезался об шкафчик с книжными полками, откуда на пол свалилась пара недогрызенных фолиантов. «Будет сегодня двое новобранцев»,- подумал Жабокрук. Предсказательская чуйка никогда не подводила старого офицера.
   Через час появились посетители. Парочка «ночных мотыльков» и дочурка. Про данную семейку сотник слыхал много раз. Куртизанка Валерия и её гермафродитный супруг Ольфиния были вполне уважаемыми работниками краснофонарного квартала, имели пятерых собственно слепленных сыновей и дочь. И если сынульки пошли по стопам предков, то доченька была совсем иным фруктом. Еще с детства она проявляла мальчишеский бойцовский характер, став позднее главным вышибалой на квартале, успокаивая кулаками  буйных клиентов и участвуя в уличных войнах. Звали её Чача. Перед глазами сотника она предстала в старом картузе, напяленному до самого носа. На шее был  огромный ошейник-шарф, покрывавший плечи и скрывавший пол лица. Ниже сотник удивленно смотрел на оголенный торс, абсолютно лишенный даже намека на грудь (в отличии от увесистых сокровищ родителей), но в тоже время вполне мускулистый, как у молодого парня. Ниже офицер узрел подтянутый животик и вполне широкие и смачные женские бедра в обтягивающих ретузах. Еще ниже были ноги в клетчатых чулках и поношенных сандалях.
   Такую вот Чачу узрел Жабокрук в первый раз. Её родители полчаса дамскими притворными голосами сетовали на нерадивую дочь, удачную только на мордобои. Сотник уже принял для себя решение, но спросил Чачу: «Сколько за ночь берешь, красотка?» Чача сплюнула в кулак скорлупу семени солнечного цветка (целый фунт которых она успела сьесть в кабинете) и прогремела: «Роботаю днем, беру выбитыми зубами, гыгы!» Да, именно прогремела. Страшный прокуренный голос, именуемый иногда демонологами «гримуарным», заставил Жабокрука спрятаться за стол. Да, вот оно! Именно таким голосом Адские Бароны направляют свои легионы против небес и такими звуками потрошат ангелов. Да, истинно оно! Бумаги были подписаны, а родители еще полчаса извинялись, мол Чача говорит хоть и резко, но очень редко, предпочитая суровое молчание. Сотник выпроводил всю семейку с глаз долой.
   Ближе к вечеру пришли новые посетители, еще более знаменитые, чем предыдущие. То был сам Лицехрящ, видный воин и череполом, в рогатом шлеме и сплошной броне и большими наплечниками, украшенными костями и прошлогодними объявлениями. Слава о нем была так велика, что про него даже в Стамбуле романы ужасов печатались. Но Лицехрящ был парень свой в доску, хоть и спиной ни к кому лишний раз не поворачивался.
- О, Хрящик, здоров будь!
- И тебе не кровоточить! Новобранцев берешь?
- Конечно!
- Сына моего возьмешь?
- Без проблем! На вас так похож.
- Я не этого привел, а непутевого...
   Лицехрящ достал из мешка другого сына, как курицу на продажу. Жабокрук подавился чернилами. То был Юстиниан, он же Юст. Позор всей семьи Хрящей. Нет, воином был неплохим, но иного немного толку. В отличии от всей семьи он любил не тяжелые доспехи и оружие, а больше предпочитал новомодное фехтование с легкими шпагами-бронебойками. Но самое страшное, что Юст в своей семье был самым... женственным. Да, даже его мать и сестры напоминали больше отца, чем он.
   Полуголый дземон стоял перед сотником, застенчиво спрятав руки за спиной. Слишком милая мордашка контрастировала с густой, как молодая трава, щетиной. Фигура Юста была не слишком женственной, но брутальной мускулатуры отца ему точно не хватало. Но больше всего взгляд приковывали две вещи, которые заставили сотника вспомнить о предыдущих посетителях. Этим двум округлым предметам, уютно возлежавших на грудной клетке, позавидовали бы не только работницы краснофонарного квартала, но даже сестрички из общества молочниц, обеспечивавших своим молоком весь город. Массивные груди были перевязаны ремнем, который в них скорее утопал, чем прикрывал наготу. Ниже был вполне подтянутый мускулистый живот. Потом взгляд сотника перешел ниже пояса...
- Гермафродит?
- Упаси Хаос, Жабик! Я бы тогда его еще вдетстве придушил бы, сейчас уж поздно и сдачи даст.
- Мужик просто?
- Если бы не сиськи и характер, то был бы мужыком...
   Юст стоял перед столом и смущенно улыбался. Фремлян Васька храпел на столе, а Жабокрук сидел в кресле и поглаживал усы.
- Воевать будешь?
-Еее...уммм... конечно, пан Жабокрук!
   Сотник растаял в кресле. Нет, это не был Глас из Преисподней. Голос был женский... Нет, не женский. Он чрезмерно женственен для лиц сиськогрудого пола. Такой голос способен возбудить даже такую клювастого старого дземона, как Жабокрука.
- Урррр!
- Жабик!
- Бррр, Хрящ, извини... Наваждение нашло.
- Вот видишь, Жабик, он так однажды одного бродячего фехтовальщика развел, так тот его своим говнофинтам обучил. Да он своим голосищем кого хочешь закудяблит!
- ...
- Забираете его себе?!
- Хрящик, если бы ты привел ко мне даже собственного плешивого кота, я с радостью его бы взял, ибо в твоей семье даже ложка на столе умеет ломать черепа янычарам.
- Ну и отлично!
   Бумаги подписаны. Перед уходом Лицехрящ врезал Юсту, что тот упал возле книжного шкафчика. Сотник спокойно сидел в кресле и гладил Ваську. Юст спокойно встал и вытер кровь из носа. «Баця всегда меня жалел. Даже сейчас ни одного зуба не выбил», - посмотрел он на кровь и слизал её полосатым языком с ладошки.

   Одной из загадок Ядрено-Лифтовой конторы было её название. К лифтам организация не имела ни малейшего отношения, а в чем ядренность не знали даже старожил Саранчал и подсвечник Сопель. Зайти в контору можно было только через внутренний дворик, в котором уже который год властвовали дворники в огненно-оранжевых безрукавках. Уже несколько дней клерки и прочий низкорослый сброд, гордо называвший себя «рабочим аппаратом», ютился на третьем этаже корявого здания, темного и пропитанного запахом бумаг и чернил. Кроме самой Я-Л. конторы, в доме селилось еще целая куча группировок, от клуба мумий-библиотекарей до банды дубинщиков-посыльных. С некоторыми конторка дружила, с некоторыми враждовала. Сейчас же Я-Л. была в осаде.
   Утром, где-то в половину девятого, в дверь постучали. Потом в щель для писем (от которой шла кожаная кишка с железным ящиком на конце) была вложена бумага. Из ящика, по традициям трудовой безопасности, документ достал и проверил Саранчал, тощий жук с очкастой человеческой головой. Старик побродил глазками по строчкам и радостно открыл дверь. В заваленную бумагами комнату вошел офицер в зеленой униформе. Тот молча вошел в комнату, рассматривая спрятавшихся за книжными баррикадами чертей. Через мгновение в дверь кто-то начал активно бить ногами и орать женским голосом. Испуганный Саранчал спрятался за офицерика, спокойно ждавшего нападение вероятного противника.
- Проклятые тыщи-н-лет греческие паровозы! Кого здесь защищать?!
Офицер открыл дверь. За дверью стояла личность с небритой рожей и женской грудью, но в такой же зеленой униформе. Рожа улыбнулась:
- Здравствуйте, господин конкурент!
-...
- Здравствуйте!!
-...
-Хм?
-ПРЕВЕД!
Стены задрожали, и кипы бумаг, подобно горным снежным лавинам, рассыпались, погребя под собой нерадивых писарей.

    Первая стычка была во дворе с гильдией огненных дворников. Всесжигающее пламя, почитаемое половиной Кроадтии и вызываемое святыми жрецами, для дземонов было не более чем инструментом для превращения разнообразного мусора в милые кучки пепла. А так как гильдия огненных дворников издавна считала «рабочий аппарат» конторки мелким хламом, то сам «хлам» периодически получал ожоги различной степени жгучести.
Первая  стычка – первое боевое крещение. Огнем. Половина униформы сгорела, как и половина работников конторки. Чуть было не расплавился ко все зеленым ангелам рогатый подсвечник Сопель. Но силой ловкой шпаги Юста и мощной дубины Чачи (сделанной из задубелого органа одного из погибших посетителей борделя) страшные подметатели двора были разогнаны. Старик Саранчал довольно бегал перед своими коллегами, гордо размахивая трофейной метлой. Но он внезапно остановился, кинув грустный взгляд на зеленоформенных защитников: «Ай-я-я-й! Совсем обгорели – ни штанов, ни целой куртки!» В ответ Чача лишь махнула рукой, а Юст своим девичьим голосом смущенно отнекивался. Но от Саранчала так просто не уйдешь – парочка новобранцев-офицериков силой всей конторы была  отмыта в ржай бадье прямо посреди двора, абсолютно не смущаясь любопытных взглядов соседей и просто мимо проходивших вуайеристов. Старая униформа была  перешита тонкими руками старого жука и уже успевшего остыть воскового подсвечника Сопля.
Под вечер офицеры были расквартированы на комнатке-чулане, предварительно очищенной от пыли и бродячих фремлянов. Помещение обладало одним маленьким недостатком – размером. Данный недостаток был настолько мал, что спать приходилось в жутчайшей тесноте. Особенно неудобства усугублялись пышным бюстом Юста и не менее пышным филеем Чачи.
- Ой простите пожалуйста,- начал было в полной темноте Юст, - тут так тесно!
В ответ молчание.
- Вы боитесь своим голосом навредить мне в столь узком заточении.
Молчание.
- Ну если вы не хотите говорить, можете показывать жесты руками...Хотя нет, в темноте рук не видно, да и не помашешь особо... Ты лучше коснись меня, так будет понятней.
Жилистая рука коснулась небритого личика Юста.
- Ой, прости... что сегодня во время поединка тебя случайно толкнул...
Вторая рука коснулась Юстового лица.
- Ййййя совсем случайно это сделал, дада...
Жилистые руки приблизили небритую голову к молчаливому лицу Чачи.
- И-и-извини...Да?
- ЕБАААААААААААААААААААААА...
Через вгновение весь «рабочий аппарат», разбуженный страшным зовом, столпа у дверей коморки, напряженно прислушиваясь к шорохам и вдохам внутри коморки.


   Ровно в полдень мирно сопящая парочка была внезапно разбужена. Перепуганный Сопель стоял над оголенными багровыми телами офицеров, держа в руках сложенную униформу: «Беда! Старпом главы гильдии огненных дворников... в нашем дворе!» Разбуженные защитники конторы в мгновение оделись и спустились во двор, сопровождаемые «аппаратом». Уже при свете яркого солнца стало видно, что униформа стала несколько меньше, оголяя почти половину тела. «Обгорела»,- со смущенной улыбкой извинился Саранчал. Во дворе стоял огромный рогатый детина, в бронированном ватнике и огромной метлой, привязанной к хвосту. При виде полуголых офицериков старпом засмеялся, пуская из ноздрей огненные струи. Потом подошел поближе, присел на корточки и заржал пуще прежнего. Но офицеры молчали. И только глазастые зеленые камни на униформе таинственно горели. Внезапно на старпома сзади наскочил весь «рабочий аппарат». Детина был повален и связан цепью. Всего за пять минут. Офицеры в изумлении смотрели на пленника.
- Чача, смотри! Мы умеем! Да, умеем управлять камнями!
-...
- И научились всего за два дня! И отряд нас слушается! А ведь на такое уходят месяцы!
-...
- Наверно мы сделали что-то... что высвободило энергию камней, а уж потом энергия собрала наших бойцов вместе... Но что? Может, вчерашний поединок?
- ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ....
- Стой, Чача! Не говори это слово! Я все понял! Понял я!
В ответ Чача довольно улыбнулась, рассматривая свой новый отряд головорезов, весело пляшущих на спине связанного старпома главы огненных дворников... 

[Жмеря]

Собачья юшка

Цирюльник Юшка был породы простой, городской, но гулять умел не хуже любого молодого дворянина. Отец Юшки, который был знаменитым на весь город мастером своего дела, передал в наследство своему сыну только дом с цирюльней, да каштановое ухо на белой головушке и хвост колечком. Таланта от батюшки своего Юшка, к сожалению, получил немного. Стриг он не лучше, чем парикмахеры-портачи с ржавыми ножницами, коих часто можно встретить на рыночной площади. Брил чуть ли не до смерти. Зубы рвал с той эффективностью, с которой обычно выкорчевывают вековечный дуб с помощью ослика-задохлика. Единственное, что Юшка мог нормально делать, так это кровопускание. Совершал он сие рукоприкладство иногда настолько хорошо, что клиента приходилось выносить вперед ногами. Таков был «мастер».
    Тем не менее гулять Юшка любил. Легенды и мелкие слухи о его похождениях ходили по всему городу, от грязных харчевен до скромных дамских будуаров. Но также знамениты были его долги, порожденные совместной жизнью скромного дохода цирюльника и нескромным марнотратством. Серый хвост с черным пятном, модная прическа серой копны волос и еще одно черное пятно на глазу. Эти приметы знали все, кто только мог дать в долг в городе, и бедный Юшка начал искать деньги в местах, где честный люд даже ходить боится. Не ведомо, чем бы это закончилось бы для криворукого цирюльника – плахой или же ножом в волосатое пузо – но прихоть судьбы забросила его к сутенеру Волорию. Темный плащ с капюшоном дорогого покроя и немыслимое количество вольноградских и ардамантских духов – все это с легкостью скрывало настоящее происхождение загадочной личности. Даже слухи, говорящие правду сквозь выдумку, не могли пролить свет на прошлое Волория. Пару месяцев назад в старом доме, где еще недавно промышляла банда Кривых Зеркальщиков, Волорий основал бордель. Все. Больше ничего всезнающие сплетники в вонючих тавернах рассказать не могли. Но однажды загадочный Разводчик ночных Мотыльков пригласил Юшку к себе.
   -Шшшипиииии!, - прошипел прохожий в широкополой шляпе.
   -Что?! – цирюльник испуганно опустил уши. Еще покойний батенька говорил ему, что разговор с незнакомцем в темном переулке – не к добру.
   - Ну же, прошшшшипи жшеее! – страшный прохожий приподнял шляпу. Под лунным светом сверкнули стеклянные глаза на белой птичьей маске.
   - Шшшшшшшш... – неумело выдавил из себя Юшка.
   - Кшишишишшш, - засмеялся незнакомец, - а куда идет молодой пугливый цирюльник?
   - Вы меня зна...
   - О боги, если тебя знают все ростовщики в городе, то и я подавно, пятно вокруг глаза!
   Юшка испуганно коснулся своего стриженного лица, как бы пытаясь нащупать ту самую родовую отметку из темных волос.
   - К Во... к Волорию.
   - В тот сраный бордель? Кшшшишиши! Как в старой сказке!
   - Какой сказке?
   - Кшшшшкакой? Шшшш, таких сказок много... Но все начинаются одинаково – герой идет в опашшшсное место, но ему дорогу перегорашшшживает таинственный путник, который отговаривает героя от опашшшсного путешествия... Но мы не в сказке, паря, и я тебе ничего не скажу, кшишиши!
   -Шшшшсовсем ничего... Хотя нет... Когда будешь шшсворачивать к борделю, гляди под ноги – там лешшжит кое-что вонючее, и оно кроме того страшшшно матерится. Так что удачи, паря!
   - Спасибо...
   - Аххх да, шшшшсовсем забыл! Чума следит! Вот!
   Незнакомец ушел, «нашшшсвистывая» под нос старомодную песенку. Юшка оглянулся, почесал затылок и двинулся дальше к месту назначения.
   И правда, за углом слышался затяжной мелодичный храп. Обойдя стороной спящее тело, молодой искатель легкой наживы вошел в темное и загадочное здание, где его ждала сделка, повернувшая жизнь хвостобрея в иное русло.
   Утром Юшка проснулся в своей кровати, в спальне прямо над собственной цирюльней. Страшно болела голова, в которой странным калейдоскопом кружились воспоминания о прошлой ночи. Волорий в кресле, обещание погасить половину долгов в обмен на «трансмутацию», вино вампирских сортов, куртизанки разных пропорций и видов, снова вино, и опять таки Волорий, снимающий с головы капюшон... Темнота. И вот спальня, в которою сквозь грязное стекло проникали столбы из света и пыли. Тело неимоверно ныло, особенно ниже пупка, где между ног сильно опухло... Опухло! Юшка резко дернул одеяло. Куртизанки. Наверняка подхватили ебитетскую болячку у проезжего купца, а потом подарили... Стоп. То что увидел цирюльник, было не заморской болячкой. Это было хуже. Прямо между ног у него вырос женский торс. Не покрытый шерстью, но блестевший на свету гладкой кожей и вздутыми венами. Юшка испугался и с перепугу задергал ногами. Торс проснулся, вытянул вперед жилистые рученки и по-кошачьи зевнул рогатой головкой. Потом взглянул на оцепеневшего Юшку.
-Тебя как зовут то?
-Ю-юшка....
Странное существо-отросток с полосатыми рожками улыбнулось. Милое детское личико, алые глазки с пушистыми ресничками, белые мелкие зубки – все это вместе было страшнее любой венерической болячки, которую можно увидеть поутру. По крайней мере так казалось Юшке.
-А я Найда!
-К-к-красивое имя...
Больше молодой обладатель огромного отростка не мог из себя ничего выдавить. Полосатые рожки! Дземонетка, которая росла из твоего тела, как дефективный брат-близнец. Это ужасно! Юшка не знал, что теперь делать. Гадкий Волорий! Он подсадил паразита. И что теперь делать? Что?!
       Вдруг внизу послышался женский голос. «Крупчиха!»- испугался цирюльник и снова укрылся одеялом, не обращая внимания на недовольный писк Найды. Крупчихой звали относительно молодую вдовушку, жившую неподалеку,  по отношению к которой Юшечка сделал ошибку, которую нельзя делать с соседями – взял в долг денег.
   -Юшкоооооооо!
   Но тот спрятался полностью спрятался под одеяло. После бурной ночи его наверняка занесли в спальню через цирюльню, воспользовавшись ключами в  кармане спящего. Но саму цирюльню не закрыли, чем вдовушка и воспользовалась. Крупчиха, покричав возле дверей, поднялась к спальне, преисполненная желания вернуть законные деньги, может быть даже с процентами. Дверь отворилась и белошерстная соседка в черном платье подошла к кровати. Началась длинная гневная тирада, направленная на лежащего, с обязательным упоминанием всей Юшкиной родословной. Затем резким движением одеяло было сорвано... Немая сцена. Должник боялся сказать хоть слово, вдовушка была в обыкновенном шоке от демонического органа. Внезапно Найда пантериным прыжком поднялась и схватила Крупчиху в объятиях. Черно-белая гостья хотела было поднять крик, но покрытая толстыми венами чертовка начала лобызать её уста...
   Прошла неделя. Вдовушкиного долга как будто и не было. А сама Крупчиха пронесла слух, что у цирюльника из-за канавы великий дар открылся, доступный изрядно особам женского полу. Вскоре цирюльня превратилась в клуб «Алая колонна», тайно ставший популярным среди высших дам города. Найда со временем стала меняться. Вначале она выглядела просто как распухший орган, но постоянно росла в размерах, почти всегда находясь в вертикальном положении. Меняться начал и Юшка. Он внезапно потерял стремление к плотским потехам, отдав сие дело названной рогатой сестре-отростку. Постепенно уменьшаясь в размерах, он скорее напоминал хвост Найды, которая даже научилась им вилять, охмуряя дам. Но в тоже время он как бы поумнел и неожиданно открыл в себе мастерство в писании памфлетов.
   В ночь с четверга на пятницу посетителей не принимали. Такова была привычка Найды. В такие ночи она просто отдыхала мертвым сном, а Юшка при свете небольшого фонарика что-нибудь писал или читал. Однажды в подобное время в окне появился старый знакомый.
   -Шшшшшшш, Найдушшшшя шшшшпит!
   -Ты?!
   -Тишшшше, крашшшшавицу разбудишшшь.
   -Зачем ты пришел?
   -Прошшто так... Раньшшше я в ошшшновном шшш мертвецами и больними работал, но в последнее время нашшша организация ужжже и дземонов обрабатывает...
   -Почему?
   -Хммм, нашшше дело – епидемии...они тоже епидемия...
   Черная тень изчезла из окна.
   Через месяц Найда приехала в притон Волория. В ярком и до невозможности вульгарном платье она сидела в кожаном кресле и покуривала трубку с длинным мундштуком. Хвостик Юшка, похожий на волосатую змею с лапками, почитывал газетку.
   -Найда, вы просто сокровище!
   -Я и не сомневалась.
   Волорий стоял спиной к  алому занавесу, перекрывающим половину комнаты, стреляя глазками в венозную красотку.
   -Вы один из лучших моих агентов. Всего за месяц организовать такую сеть по всему городу! Да еще такие связи, что доходят даже до...
   -Знаю-знаю. Но у меня сегодня встреча с бургомистром, а ему будет не очень приятно, когда «некий сутенер» задерживает меня.
   -Ой-вей, какие мы стали дерзкими. А всего месяц назад вы были  всего лишь куском мяса.
   -Короче! Новые указания в этом конверте?
   -Да, на весь ближайший месяц.
   -Хорошо. До свидания!
    Она спрятала аккуратно багровый конверт в декольте, резко встала с кресла и игривой походкой вышла, покачивая на ходу худощавым Юшкой. Волорий подождал, пока за дверями не утихнут её шаги, достал из рукава салфетку и вытер от пота лоб. За шторой стояла черная фигура в птичьей маске, держа в руках лопату, изрядно окропленная кровью охраны притона и готовая в любой момент вонзиться в тело Волория.
   -Шшшшшш игра окончена.
   -Ловко вы меня нашли. Чума как всегда на высоте. Но не думай, что вам удастся раскрыть всю нашу агентурную сеть...
   -Милок, мы шшшш независимая организация независимых мертвецов. Мы не пашшшем ни на какую империю или державу. Нам незачем вас всех ушшшстранять.
   -Но зачем тогда вы...
   -Для нашшшшш это прошшшто спорт. Бороться с ожившими трупами, сжигать зараженных страшшшными болячками, а теперь вот – борьба с ужасными заговорами ужасных демонов.
   -Костлявые... Безумцы!
   Волорий хотел только выхватить пистолет, но лопата вошла в его тело и снизу вверх разрубила пополам. Разрезанное тело упало на пол, пуская фонтан крови. Чумовик вытер свою лопату.
   -Зато вы из Юшки интелегента сделали...

[Ba11istic]

*перечитал*
OMG. Слух, а тебе в голову не приходило запилить что-то навроде флаффа? Расписать географию, историю, народы, фичи всякие?
Я бы с удовольствием погля.

[Жмеря]

Возможно будет, краткий правда.

ЖМ 2.1.

   Темная пещера, как усталая змея, тянулась под землей на целые версты, таясь в собственной подземной тишине. Там, наверху, могли происходить битвы, расти и разрушаться города, рождаться новые народы и государства, но здесь, во тьме земляной, всегда правили и будут править тишина и спокойствие. Мелкие твари, столетиями не видевшие свет, живут тут своей суетливой жизнью, изредка с неудовольствием встречая гостей из поднебесного мира. Вот и сейчас некто неизвестный бродил по внутренностям подземной кишки. Он прекрасно видел в темноте и потому шел в земную глубь в полном мраке, иногда лениво отгоняя от себя волосатых сороконожек и змей-слепышей. Темные одежды облегали тело неизвестного, будто он желал полностью отдать себя на съеденье пещерной глубине. Неспешные, но уверенные шаги время от времени шаркали по гранитной поверхности, не оставляя правда после себя того скрипа, который обычно издают в полной тишине простые ботинки. Ботфорты незнакомца были сделаны из тонкого, но крепкого материала, способного выдержать тысячи верст бесконечных путешествий. Очередной поворот подземной кишки и пришелец остановился. Свет. Вдали был свет. Слабее восковой свечки, он неуверенно пробивался из отверстия в стене. Но после нескольких верст кромешной темноты свет казался ярче солнца. Путник подошел к дыре и просунул туда свой нос.
   С другой стороны гранитной стены из отверстия появился длинный, как трость, покрытый короткой белесой шестью нос. Сначала он аккуратно принюхивался, но потом начал жадно глотать воздух, пытаясь унюхать опасных тварей, притаившихся в дальних уголках пещеры. Но кроме запаха грибов, светившихся в подземных глубинах, ничего учуять не удалось. Вслед за длинным носом  в пещеру начала проникать голова. После небольшого усилия через дыру пролезла огромная копна кучерявых волос, похожая на садовый куст с кошачьими ушками. Вот уже за головой пошли плечи. Дальше любой глазастый наблюдатель (будь он в пещере) мог заметить выпирающие под одеждой груди, что явно свидетельствовали о женском поле путешественника. Из дыры появился мелкий белый хвостик, а за ним упругие округлые бедра. Тело незнакомки резко начало падать вниз, но копна густых волос подобно подушке смягчила удар об гранитный пол.
   Она поднялась и осмотрела пещеру. Слепившие глаза (после нескольких часов темноты) грибницы светловиков освещали каменные стены. Все той же гранит, все та же подземная мелюзга – ничего интересного. Длинный нос снова стал принюхиваться. Ага, вот! Незнакомка осторожной походкой направилась вглубь пещеры. Необычный запах, перебиваемый грибными ароматами, манил за собой... Касаясь каменного потолка пышной прической, бродяга последовала вглубь пещеры. За поворотом гранитного коридора она увидела неожиданную находку. Из потолка, как ржавые железные зубы, торчали трубы. Капающая с них жидкость создала крупную колонию странных грибов-светловиков, которая освещала ядовитым светом пещеру. Бродяга подошла к одной из труб, принюхиваясь к странному запаху. Но из ржавой внутренности подул поток воздуха. Бродяга отступила в сторону и из трубы вылетел рыжий комок шерсти.
   - Пчух, ну и поездка! Ну и побег!
   Шерстистое создание поднялось на ноги и оглянулось. Бродяга прижалась к стене и положила свою трехпалую руку на рукоятку странного меча.
   - Как тебя зовут, цирюльня?
   Путешественница в темном насмешливо сморкнула носом. Цирюльня! Еще никто её так называл. Копна волос, похожая на подстриженный хорошим садовником куст, и огромное количество ножниц, спрятанных в ножнах по всему телу. Даже странный меч был на самом деле ножницами. 
   - Хе, а тебя как, чудо в разноцветном корсете?
   - Я первая спросила!
   - А у меня прическа пышнее! Так как же?
   Рыжая отступила назад и откинула рукой длинные пряди волос, как бы измеряя их. Такому украшению головы позавидовала бы любая кроадская красавица (правда только такие, коим волосы на голове были бы к лицу). Но не смотря на это рыжая признала первенство за огромной копной, увенчанной двумя треугольными ушками и в которой могла скрываться не одна дюжина боевых ножниц.
   - Хм, хорошо... Жмернальдина меня зовут, да... Можно просто Дина!
   Далее последовала самодовольная улыбка до ушей, состоящая сплошь из острых зубов. Такое ярко-белое изобилие не могло вызвать доверия у носатой бродяги.
   - Ну а тебя как?
   - Что «как»?
   - Нууу... как зовут то?
   - Никак.
   - Как?
   - Да так что никак!
   - Эээ...
   Мозг рыжей не выдержал подобных словосочетаний и завис. Бродяга воспользовалась моментом и прыткой тенью внезапно оказалась позади Дины, приставив к её шее раскрытую пасть ножниц.  Под синеватым светом пещерных грибов засверкала сталь двух ножей, скрепленных болтом с позолоченной шляпкой. Одно движение – и оба клинка, срезав длинные шерстяные локоны на щеках тугодумной бестии, с легкостью бы отделили голову от тела. Потеря локонов беспокоила Дину больше.
   - Что это?
   - Незнакомкам я не отвечаю.
   - Но ты знаешь мое имя! Я теперь не незнакомка.
   - Но ты не знаешь моего... или знаешь?!
   - Ммм... нет!
   Вдруг из плеча рыжей пыхнуло облачко зеленоватого газа, попав прямо в ноздри бродяги. Та резко отскочила от своей жертвы, успев чихнуть три раза, но при этом не выпустив ножницы из руки. Удивленная Дина погладила плечо своей механической руки, которая родила нежданный спасительный газ и одетой в длинную красную перчатку.
   - Не знала я, что такое могу!
   - Пчхи!
   - Что?
   - Апчхи!
   - Не поняла?
   Издав последний воинственный чих, носатая бросилась на рыжую. Но та быстро сообразила и отбила атаку ножницами. Еще пара невероятных ударов ножницами, которые сложно представить для такого столь мирного инструмента. Они то превращались в стилет, то хищный клюв, то в скрещенные клинки. Но все атаки отбивались рукой из метала. Перчатка разорвалась и пальцы превратились в длинные шипы. Конечность из оборонительного превратилась оружие атакующее. Теперь бродяге пришлось отбивать удары. И раз, и два, и три. Она была прекрасной фехтовальщицей. И снова когтистая лапа почти коснулась длинного носа. Но рыжий хвост противницы, покрытый густой и длинной шерстью, подло вцепился в ногу. Дина повалила воительницу ножниц на каменный пол полутемной пещеры и уселась сверху, как котенок над побежденной игрушкой. Бродяга не хотела сопротивляться – она просто смотрела на соперницу, иногда помахивая в сыроватом воздухе роскошными ресницами. Жмернальдина поднесла к своему пушистому лицу когтистую лапу. Через мгновение шипы из металла превратились в пальцы, а перчатка магическим образом срослась из разорванных кусков. Побежденная недовольно фыркнула, невольно забрызгав красно-синий корсет торжествующей бестии носовой влагой:
   - Хмрр, алхимия... я так и думала... так все и есть!
   - Что именно?
   - Родственнички опять прислали за наемника, дабы снова унять мой пыл. Кого только не присылали – даже вампир один раз был!
   - И чем все заканчивалось?
   - По разному. Я или отбивалась, либо меня побеждали и тащили за волосы домой. А иногда даже насиловать пытались...
   - Правда?!
   - Ну, я вообще то не сопротивлялась, особенно если противник был симпатичен и красив, -- носатая как бы невзначай начала поглаживать блестящий ботфорт Дины. – Ах да, разве вашей организации не сообщали мое имя?
   - Организации? Меня никто не посылал. Почему ты так решила?
   -  Ха, значит ты работаешь в одиночку – поссорилась со своими и пустилась в вольные хлеба, -- двупалые руки бродяги начали поглаживать одетую в корсет талию, -- Красно-синее одеяние, полосатый нос, механические конечности – кстати, у тебя и нога механическая, как я погляжу – алхимия во всем. Значит ты из Железного Дома, где из грязи и памяти создают воинов.
   - Ну я оттуда и сбежала! Надоело там быть! Хочу пойти по свету и сколотить шайку!
   - Неожиданно! – носатая начала поглаживать грудь Дины. И внезапно прижала рыжую к себе и перевернула её на спину, оказавшись сверху, -- кстати, меня Данта. Данта Гробакайте.
   - Приятно познакомится. Эээв... А что ты хочешь со мной сделать?
   - Посмотрим! Ты же хочешь в мою шайку?
   - Хочу!
   - Тогда познакомимся поближе...

   Шнявчик сидел в кабинете и листал учетный журнал с клетчатыми страницами. Лысая голова с редкими каплями пота блестела под светом электрической лампы. Небритое лицо и шрам, вертикально идущий от края рта к подбородку, контрастировали с его докторским белым халатом. Но сам Шнявчик никаким доктором или  не был – даже записи в журнале он читал вслух, по слогам. Бывший денщик молодого капитана кавалерии, он был отпущен в родное село вместе с бумагой, дающей право присматривать за усадьбой, пока барин служил в славных рядах императорской гвардии. Хозяйство под руководством шнявчиковой руки процветало. Однажды, по пути из поселка возле леса он нашел бородатого старика в белом халате, явно побитый бродячими фремлянами. Отнесенный на усадьбу, дед завещал свой халат и «железный дом», после чего сыграл в ящик. Это уж позже стало известно, что загадочный «дом» на самом деле – подземный замок под лесом неподалеку, а Шнявчик стал его новым управителем. 
   - Дззвольте пррройти?
   - А, заходите, отче, заходите!
   «Святым отцом» в «Железном Доме» прозвали особу, которая никакого сана и не имела, а некоторое время назад была просто предметом. Когда Шнявчик появился в замке-лаборатории, под ногами постоянно шастала шавка, состоявшая из шестеренок и других потерянных деталей. Самый старый житель подземной крепости говорил, что это – Генератор Случайностей. Раньше он был размером с коробок для туфель и занимался исключительно двумя вещами – генерировал случайные числа и жужжал. Со временем аппарат догенерировался до такой степени, что обрел собственный разум. Дальше пошло-поехало. Начали пропадать металлические детали, а по замку начал бродить коробок на ножках, похожий на таракана. Потом таракан вырос в кошку, кошка – в собаку, собака – в странное двуногое создание. Повадками он напоминал священника, постоянно бродящего по окрестностям и читающий случайно сгенерированные проповеди, иногда имеющие смысл. Лаборанты обращались к нему шутя «Отче», «Падре», а также «Ей ты, епископ доморощенный». Подобная роль очень сильно понравилась аппарату, что даже начал носить черные одежды наподобие сутаны, а также давать имена всем существам, которые создавались в замке. Таким образом у «Железного Дома» появился свой святой покровитель, хоть слегка и самопальный.
   Падре вошел в кабинет и улыбнулся своим металлическим лицом. Так как Генератор Случайностей состоял в основном из деталей других вычислительных машинок, то и вместо зубов у него было несколько рядок шестеренок и зубчатых валиков, которые быстро вращались во время улыбки.
   - Зззачем зззвали, хозззяин?
   - Нужен выбор.
   - Новое имя для новорррожжжднного?
   - Нет, врагов для младенца.
   Улыбка сошла с металлических уст. Таков был порядок – часть експерементально созданных существ выпускают на свободу, маскируя это под побег (для самых отпущенцев естественно). И пока гомункулы резвятся во внешнем мире, выбирается группа наемников, которые охотятся на беглецов. С одной стороны, прячась и защищаясь, искусственные воины набирались опыта выживания, и если повезет, их можно было потом продать таинственным меценатам «Железного Дома». Если же образец не выживал, сотрудники вычисляли ошибки и недостатки конструкции, которых потом пытались избегать при создании новых образцов. Для Падре это был не менее ответственный выбор, чем генерация имени, хоть и не такой благородный.
   - Кто на этот раз?
   - Сейчас... Ага, вот -- Жмер-наль-ди-на!
   - Рыжжженькая глупышка.
   - Ничего, зато перспективная. Вот поэтому и сделал набор будущих охотников, молодых и подающих надежды. Нас ведь спонсируют также как военно-учебный центр, не забывай.
   Шнявчик протянул стопку из картонных листочков. Падре взял её и потасовал, как карточную колоду, успевая на ходу прочитать содержимое каждой карточки несколько раз, тратя на каждую меньше секунды. Потом голова святоши зажужжала шестеренками, издав в конце громкий щелчок. Выбор сделан! Карточка была передана Шнявчику.
   - Так-с, что у нас... Хех, на этот раз отряд от Зеленого Легиона Кукловодов... Странно, они ведь таскают своих офицеров-рекрутов по хаосным городам, где каждый день драка и геноцид. А тут молодежь сразу в бой, после двух месяцев службы. Да и отряд состоит из одних ополценцев... Тоже странно, обычно такое отребье дальше стен родного города не выпускают. Так, а офицеров два... Ча-ча и Юст... Хех, отче, вы про таких не слыхивали?
   - Нет, сын мой, я мало знаю об окружающем мире – мне легче сгенерировать свой.
   - Все, свободен, святоша!
   Аппарат поклонился и вышел из пыльного кабинета.

[Жмеря]

Разрыватель гигантов

   Ликероводочный завод «Манержин и сын», который местные по старинке кличут Манькиной винокурней, стоял на окраине города, обнесенный тройной стеной с колючей проволокой. Этого вполне было достаточно, чтобы местный люд не растащил завод по кирпичику и не опустошил склады с сырьем и хмельным товаром. Высокие столбы за стеной, увенчанные металлическими шарами, время от времени пускали небольшие молнии, зажаривая в воздухе зазевавшихся ворон. Этого было достаточно, чтобы отбить атаку сотни фремлянов или десятка казацких вертолетов. Само здание завода было дополнительно укреплено еще при самом Манержине, который с детства увлекался архитектурой и замками Ардамантских гор. Охрана была вооружена не хуже городского ополчения, а из амбразур винокурни на сероватое небо смотрели пулеметы и пушки -- вполне достаточно, чтобы отбить рейдерскую атаку фирм-монополистов. Но была одна вещь, к которой завод был недостаточно подготовлен – великан.
   С давних времен на Вольноградщине обитают великаны, дети вечно голодных гигантов и глупые потомки мудрых титанов. Некоторые помирились с «муравьиным» народом, став частью железных городов. Часть же до сих пор живут бродячей жизнью, время от времени совершая мелкие, по их меркам, погромы местных фабрик и заводов, или же ходят через дикие степи в соседние страны, наводя страх и сея «мелкие» разрушения. На каждом великане (и не только снаружи, но и внутри гигантского организма) появляются поселения фремлянов, которые со временем превращаются в небольшие государства, живущие в симбиозе с титаническими созданиями. За миграцией великанов следит специальная служба, отчеты которой публикуются в газетах наравне с прогнозами погоды. Одна только новость о приближении огромного гостя заставляет жителей прятаться в подземные убежища или попросту бежать без оглядки. Но завод убежать не может.
Начальник охраны Болт Попужин сидел на смотровой вышке и через бинокль всматривался в серое от дыхания города небо. Но он не искал вдалеке силуэт великана – он смотрел в иную сторону. Он ждал охотников.  Вот вдали показались птицы, несущие в лапах ворованный кусок сыра. Чуть позже птицы изрядно увеличились, а сыр оказался большой бочкой, покрытой толстым слоем желтой краски. Болт опустил бинокль и уже вблизи смотрел на гарпий, принесших оружие. Оружие, способное убить великана.
Пернатые приземлились во внутреннем дворике. Правнуки древних птицелюдей, наводивших ужас своим видом и вонью, в теперешние времена были уже не так страшны. Одетые в рабочие комбинезоны из палаточной ткани, крыльерукие напоминали скорее обыкновенных городских голубей, не лишенных правда характерного запашка. Одна из гарпий, с ярким хохолком на голове, приземлилась совсем близко к Болту Попужину, уже успевшему спуститься с смотровой вышки.
- Приветствую, Ваше пр...
- Почему так долго летели?
- Шли в обход великана, ваше превосходительство. На плечах фремляны поставили гарпунные зенитки. А вы знаете, как они любят пострелять по летающим целям...
- Не знаю!
- Ну конечно вам не знать, вы же никогда возле них не летали, да и крыльев у вас никаких...
- Отставить птичий базар! Оружие готово?
- Так точно. Испытано на янычарских боевых слонах, московитских мамонт-танках и костяных драконах.
- А великаны?
- Первый опыт, но все же...
- Слоны – это крысы. Их и дихлофосом травить можно. Великан намного страшнее!
- Ваше превосходительство, наше оружие убивает все что  крупнее крысы, уверяю вас.
- Тогда начинайте. Завод деньги на ветер не пускает.
Главная гарпия издала крик. Крылатые несуны подняли бочку в воздух и полетели в сторону гиганта. Внизу уже шел бой. Под стенами завода уже появились разведчики-фремляны. Каждое государство-на-великане имеет не только хорошую оборону, но и свою собственную армию. И хоть оружие у мелких солдат создано из всякого мусора, стрелять и убивать оно умеет не хуже любого, созданного на Вольноградщине для простых сил самообороны. И если великан идет на грабеж, то армия блошиного государства помогает ему во всем, как в защите, так и в нападении.
Внизу звучали выстрелы, но гарпии-несуны поднимались все выше и выше. Вот они были как раз над великанской головой. Сопровождавшая их командирша издала крик. Подобный крик птицерукие с давних времен издавали каждый раз, когда нападали на особо крупную добычу. Великан, хоть и не был особо древним, но его генетическая память заставила его взглянуть вверх с удивленно открытым ртом. Этого крылатые и ждали – они выпустили из своих лап бочку. Покрашенное в желтый цвет оружие упало прямо в гигантский рот. Гарпии разлетелись в стороны, а великан, разочарованно посмотрев на опустевшее небо, закрыл пасть и опустил голову, продолжая движение к охваченному боем заводу. 
Ротовая полость великана похожа на вход в ад. Или в точнее говоря – в рай. Спуск в ад всегда легок и безболезнен, в отличие от пункта назначения. Возле райский врат всегда найдется толпа доброжелателей, которых внутрь не пускают, но всегда готовых поживиться за счет посетителей. Рот великана – довольно таки неплохо обжитое место. Любая пища, или даже залетевшая ненароком ворона становятся сначала жертвой местного населения, а потом уже отправлялась в глотку. Для фремлянов время внутри ограниченного пространства течет медленней, и ротовые мародеры успевают собрать нехилый куш, прежде чем еда не превратится в полужидкую кашицу под зубными жерновами.
Желтая бочка упала на огромный язык, похожий на огромного червивого слизня. С гулом она покатилась в сторону, застряв вскоре в щели между зубами. Местное население, предчувствуя щедрый пир от разграбленного ликероводочного заводика, с воем набросилось на цистерну болезненно-поносного цвета, приняв за первые крохи безумного банкета. Сотни фремлянских тел в одеждах из отгнившей плоти ротовой полости ползли к бочке. Даже жители зубов мудрости, известные своей нерасторопностью, вылезли из своих кариозных дыр. Вот уже началась драка. В ход пошло оружие, сделанное из костей проглоченных и слабо пережеванных существ. Вот уже первая смерть. Погибающие фремляны не падают замертво – они просто лопаются, оставляя после себя смрад. Трупов не остается – только оружие и одежда, именуемое «трофеями». Но победители не смакуют свою славу, а продолжают дальше сражаться с другими, жаждущими приза в виде желтоватой бочки. Трофеи как всегда достанутся медленным, но жадным жителям зубов мудрости. Они никогда не спешат. Пища между зубов всегда достается храбрым воинам клыков или крепким бойцам жевал. Мудрозубщики всегда смогут обменять свои трофеи на богатые остатки поглощенной пищи у победителей.
Шумная драка переросла в многоголосую битву. В уже пошли бомбы и пищали, сделанные местными умельцами из взрывных кариозных червей. Выстрелы и разрывные смерти ощущались великаном как небольшое покалывание во рту, что было воспринято как признак разгулявшегося аппетита. Битва продолжалась, но уже парочка ловких сорвиголов уже взобралась на бочку и нехитрым своим инструментом отковырнула крышку. Довольный визг и кучка фремлянов уже запрыгнула внутрь металлической цистерны. Но тут уже радостный крик перерос в вой ужаса и раздался взрыв.
Если поместить группу фремлянов в пушку и насмерть придавить ядром, то пушка выстрелит, используя не силу взрывного пороха, но мощь фремлянских смертей. Бочка тоже «выстрелила». Битва на секунду остановилась. Когда смардный дым смерти рассеялся, из темной утробы металлического сосуда выбрался Он. Весь в броне, его огромные полуживые наплечники стреляли голодными глазками и кривили недовольные рожи. Весь доспех его напоминал сборище отрезанных драконьих морд, сшитых вместе, но не лишенных жизни. В мощных руках он держал зубастые топоры, истекающих слюной кровавой жажды. В прорезях рогатого шлема мерцали алые недобрые огоньки.
«Паладильникъ Хяоса!!1» - полукриком зашептали мудрозубщики, уползая в свои теплые и безопасные дыры. Остальные не успели убежать. Точнее говоря даже не успели подумать о побеге. Он уже спрыгнул с бочки, вращаясь и неся своим оружием смерть. Толпы храбрых воинов превратись в вонючий дым «кровавой бани», в которой лилась кровь разве что из раненной десны. Выстрелы, взрывы – ничто не останавливало его. Ничто. Только смерть. Только музыка лопающихся тел.
Вот он уже стоит на вершине слюнявой мясной горы, именуемой местными как «язык». Кругом лежали трофеи. Но ему они не были нужны, ибо он – Посланец Смерти, прибывший сюда для убийства великана. На его поясе висели бомбы из голов гигантских муравьев. Установленные в нужных местах организма, они взрываются огненными штормами, принося нестерпимую и мучительную боль. Он оглянулся. Внизу, у основания языка уже мародерствовали мудрозубщики, медленно переползая и соборая трофеи. Будь у него вдоволь свободного времени, Воин тут час же бросился рубать их в капусту. Мародеры всегда вызывали у него тошноту и омерзение, а их смерти считал своим подвигом перед Вселенной. Но сейчас Он должен убить великана. Каждый час внутри был минутой снаружи. Пара минут, и завод падет, миссия провалится, и вечный позор упадет на его голову. И останется он всеми презираемой шесторкой, у которой не будет даже малейшей возможности стать Великим Воином, Темным повелителем и Властителем Гарема Фремлянских Матрон. Не будет возможности реализовать мечту... Мечту любого Паладильника Хяоса.
Он прыгнул. В прыгнул в самую темень глотки, как он обычно прыгал, приникая вглубь разнообразных монстров. Впереди его ждала опасность, неизведанные чащи организменных джунглей и пучины кроваво-лимфозных рек. он не боялся, ибо у него была Цель, что делать, и знание Как Делать. И еще была Мечта... Мечта любого...
БДЫЩЬ! Так разбилась мечта. Точнее разбилась черепица дома, на который как мертвый гусь рухнул Воин. Разбив еще пол на нескольких этажах, Он приземлился прямехонько на чайный столик, за которым мирно обедало типичное население Глотки.
В великанской глотке уже через пару лет после рождения великана начали селиться фремляны. С годами небольшой поселок вырос в целый город, который по традиции внутриглоточных фремлянцев назвали Глоткой. Среди всего населения великанского организма глотчане считались самыми суровыми и безжалостными. Постоянные сквозняки от дыхания великана и смрадный дым ворованных вагонов с табаком закалили их души и тела. И если мародеры ротовой полости имели уютные пещерки и постоянную пищу три раза на сутки (не считая случайно залетевших птиц и зверей), то горожанам нужно было учится выживать при более сложных условиях, превозмогая легочные ветра и потоки пережеванной пищи вместе с курительным дымом. Но глотчане приспособились и даже сумели, как обычно бывает в таких ситуациях, построить из частиц пережеванной пищи себе город. И если вдруг вы окажитесь внутри какого-нибуть великана и увидите крепко сложенного фремляна с цилиндром-маской на голове, то знайте – это глотчанин. После этого попытайтесь очень и очень быстро убежать, ибо для него вы – просто добыча.
Годы суровой жизни научили глоточников ценить любой подарок, спущенный с небес. Особо высоко они оценили и Воина. Жильцы, доселе мирно пившие чай, в один момент набросились на Него, кусая и щипая. Паладильник начал было оборонятся в своей кровожадной манере, но глоточники без особых усилий уклонялись от взмахов оружия. И все же Ему удалось оружием зацепить одного малолетнего фремляна, который в силу неопытности не обладал достаточной ловкостью. От удара по голове топор взревел от боли, выплевывая зубы. Фремлянченок, потирая лапкой набухшую шашку, тоже заплакал. Отец семейства, разъяренный внезапным членовредительством собственной семьи, потащил паладильника за хвост и выкинул за дверь. Так дома в Глотке подобно птичьим гнездам ютились на отвестных стенках великанского горловища, то Воин продолжил свой полет в глубину без особых проблем. Он пощупал свой пояс. ПОЯСА НЕТ. Сперли. Мечта паладильника лопнула как ротовой мародер.
На поясе был приклеплен мешочек с махоркой, пирочинный нож с беззубой вилкой, но самое главное – БОМБЫ ИЗ МУРАВЬИНЫХ ГОЛОВ. Миссия провалена. Охваченный внезапной печалью Воин продолжал падать, пока не плюхнулся в желудочные соки.
Желудок, несмотря на обилие перевариваемой  пищи, был местом почти безлюдным. Не каждый фремлян мог выжить и препособиться  к проживанию в зоне повышенной кислотности. Те же, кто все таки мутировал под желудочные условия, плавают на лодочках-домиках, вылавливая хлеб свой насущный из адской кислоты. Воин упал в кислоту и всплыл, держась как на поверхности едкой жидкости как фекалия в воде. Доспех, хоть и устойчивый к подобной среде, начал слабенько постанывать от боли. Но впавший в депрессию воин продолжал дрейфовать в желудочном море. Тут внезапно кто-то подцепил Его крюком и затащил на лодку, как полудохлую рыбину. Он продолжал лежать.
-Ты из Глотки родом, ага?
-Нет...
Он посмотрел на рыбака грустным взглядом, который через мгновение наполнился удивлением от внезапно увиденного. Перед стояла фремляночка. Да, именно, фремляночка, на которую по статистике должно приходиться около 40 фремлянов мужского рода. А в желудочном море с его немногочисленным населением она выглядела редчайшим алмазом. Она было стройна, но в её теле чувствовалась огромная сила, от которой бы любой паладильник сошел бы с ума. На голове у нее была остроносая маска-пирамида, которую обычно носят жители кишечно-желудочной системы. Её тело было покрыто зубастыми ворсинками, выделявших защитную слизь, от которой фремляночка блестела, как лакированная игрушка. Воин с аппетитом облизнулся, чего не было видно из-за надетого шлема.
- Я пришел, дабы убить великана.
- Я тоже мечтала это сделать...всегда мечтала! Вырваться отсюдова! Вон из кислоты!
- Но у меня нету чем...поэтому я потерян для внешнего мира... А тебя как зовут, прелестное создание?
- Вера. А тебя, храбрый рыцарь?
Воин крепко задумался, придумывая себе имя, которого доселе не имел.
- Крых! Меня зовут Крых! А ты не знаешь...
Внезапно в желудке поднялась буря. Защитники ликероводочного завода, отбываясь от фремлянских разведчиков и уже не надеясь полностью на действие «противовеликаньего оружия гарпий», достали из закромов ракетную установку и сделали выстрел крайнего отчаяния. Так как по закону на заводах Вольноградщины запрещено хранить оружие массового поражения, то ракета чугуниевую боеголовку, которой ухитрилась попасть прямо в брюхо великану. Гигант почувствовал, будто его кто-то сильно ударил в живот, но все равно продолжил движение в сторону Манькиной винокурни.
Но от удара желудочный сок поднялся вверх по пищеводу, сжег по пути пару домишек в Глотке и добрался до самой носоглотки. Когда кислота отступила, в носовой полости осталось несколько лодочек-корабликов вместе с желудочными жителями. Лодка Веры странным образом  приклеилась к потолку носовой пещеры, вися в вышине как полумесяц в ночном небе. Крых посмотрел вниз. Заброшенные кислотные лодочники начали оборонятся от туземцев, населявших Слизистые Джунгли с давних лет и очень не любивших чужаков. Воин вдохнул. Раньше он бы с радостью бросился бы вниз, рубая налево и направо как чужих, так и своих. Но теперь, когда миссия провалена, и он теперь без бомб сидит под... Подождите! Сверху совсем рядом МОЗГ! Можно пробить плоть и пробраться в мозг! И убить его! А вместе с тем и ВЕЛИКАНА!
Радостный Крых зажал в объятиях Веру, попутно рассказывая о своем плане. Его доспех, проникшись радостью хозяина, начал облизывать фремляночку своими шершавыми языками. Вера вырвалась от любвеобильных объятий, но отпрыгнув на другой конец лодки, улыбнулась под маской.
- Отлично! Но тебе к мозгам так просто не проникнуть...
- У  меня есть топоры!
- Этого недостаточно.
Она открыла корабельный рундук, спрятанный в кормовой части лодочки, и достала огромную дрель, сделанную из костей.
- Сама делала, дабы сбежать из чрева великанового.
- Но почему не сбежала?
- А у меня не было помощника...
Любой великан – это огромное фремлянское государство. И как любое уважающее себя государство оно имеет свое правительство, которое, по традиции, находится в мозгу. За годы жизни гиганта и лета гражданских войн фремлянов мозги все больше превращаются в большой, спрятанный в черепушке-бункере, замок. Огромный орган из нервных клеток и электричества имел полный избыток ходов, комнат, казарм и технических помещений с хитромудрой аппаратурой. Правительство, которое на данный момент было представлено тираном Зошкой вместе со свитой, имело почти неограниченное влияние на поведение великана благодаря полной технократизации мозгов. Именно Зошке пришло в голову напасть на ликероводочный завод.
В небольшой, но помпезно обустроенной комнате на троне восседал сам диктатор. Он смотрел на большой экран, подключенный к зрению великана. Было видно, как завод, сопя очередями и искря электричеством, все больше и больше приближался к замку. Диктатор от скуки зевнул. Свита министров, сидевшая на диванчике позади трона, последовала примеру своего лидера. Внезапно под экраном задымил пол и взорвался. Куски мозговой плоти разлетелись по комнате. Из дыры выползла пирамидоголовая фремлянка с буром наперевес. Диктатор был шокирован.
- ЧТООООООУ!!!1
Внезапно из-за спины фремляночки выпрыгнул паладильник и дико вращаясь как волчок бросился на диктатора. Министры вскочили, доставая из руковов спрятанное оружие, но было уже поздно – раздался хлопок, и над троном к потолку взлетела струйка дыма. Паладильник мрачно посмотрел на свиту без лидера.
- Я пришел уничтожить великана.
- Мы не позволим тебе это сделать! Ты можешь убить хоть сотню диктаторов, но даже самый подлый из нас не даст уничтожить наш мир!
-Да?!
Крых оглянулся и остолбенел. Он увидел то, что видел великан. И пусть это был только экран, оно завораживало Его. Снаряды и разряды попадали в великана, вызывая боль. Электрические разряды вспыхивали на полу и стенах. Он это чувствовал. И тут Крых рассмеялся. Он посмотрел на Веру, испуганно держащую в блестящих лапках бур.
- Ты хотела увидеть мир, детка?
- Да.
- Тогда покорись мне и стань частью разума великана!
Крых сел на трон, приняв важный вид. Министры весело засопели, радуясь, что новый диктатор был выбран без лишнего мордобоя. Вера задумалась, нервно помахивая хвостом. Но через мгновение она отбросила бур, подошла к новоявленному правителю и припала к его ногам. Вышло слишком театрально, но Крых не обратил на это внимание. Он погладил её по остроносой пирамидке. Та в ответ наиграно замурчала. Воин улыбнулся, поднял голову и впился глазами в екран.
- Так, товарищи министры, пушки на великане есть!
- Есть, ваше сиятельство, готовы к бою.
- Тогда почему не стреляем?
- Ваш предшественник не успел дать при...
- ОГОНЬ, МАТЬ ВАШУ! ОГОООНЬ! РАЗНЕСТИ ВЕСЬ ЗАВОД К ЧЕРТЯМ СОБАЧИМ!!!1
  Начальник охраны Болт Попужин сидел на обгоревших развалинах завода-крепости и смотрел вслед уходящему великану. Он никак не мог понять, почему гигант вместо распития цистерн внезапно разрушил их. Фремляны же никогда не идут против воли своего организма-обиталища. Или идут? А может это оружие гарпий так подействовало на них? Он достал бинокль и посмотрел в другую сторону. Там вдали еще можно было увидеть в спешке улетающих гарпий. Им не впервой втюхивать некачественный товар доверчливым клиентам...

[Lunar]

 Арараа! чо нам сотни романов и боевиков....! было приятно читать

[WLynx]

*Мне так в жизни не написать!*

[Roader Frost]

Последний текст - шедерва))

[Жмеря]

Спасиб всем)

Мрыся. Рождение и возмужание

-   У тебя горит сейчас, вот здесь?!
Она взяла его копытце и приложила к своему животу. Он только молчал. Его коснулось собственного живота. Она же радостно обняла его, гремя доспехами. Никто не видел, двое стражников низкого роста дарили друг другу поцелуи. Никто. И никто не заметил, как две когтистые лапы появились из темноты и сломали шеи влюбленных пони. Никто не заметил. Только хруст в темноте. И когтистые лапы спрятали мертвые тела во тьме. Так началась Ночь Сожжения.
   Замок-монастырь Морентия был построен на кладбищенском холме жрецами смерти силой тысяч мертвых рабов. Тысяча башен, Окаменелая поэзия последнего вздоха, Остов Предвечного Дракона – множество эпитетов дарили искусствоведы архитектуре монастыря. Несколько столетий им управляет род жриц, которым волею самой богини Мры дано право вкушать дары жизни. Меньше года назад в замке мрачности отгремели празднества – свадьба Превеликосвятой Марфении и великого князя Гарделия Прямокостного. Она – кошка, он же из рода высоких и жилистых песиглавов. Прошло несколько месяцев и сегодня должна была родится наследница. Сотня астрологов предрекла ей великое будущее, а её деяния должны были изменить мир. Но в то же время двадцать звездочетов посчитали великую опасность в первые минуты жизни. Потому принимать роды призвали лучших лекарей и повитух, а в замке поставили в три раза больше стражи.
   Гарделий вышел на балкон, украшенный множеством статуй, каждая из которых затвердевшим стихом из древних поем. У князя от нервов болела голова – вот-вот должна родиться дочь. Многие отцы в такие моменты преисполнены волнения, а здесь еще и предсказания, и приготовления... Погодите! Не слышно перекрикивания стражей, даже во внутреннем дворике был только один страж. И тот сидел на краю ажурного, созданного из костей фонтана, опустив вниз голову. К нему подошла темная фигура, взяла на руки отнесла к воротам. Там она пыталась поставить стражника на ноги, но тот рассыпался на мясные куски. Фигура испугалась собственного прокола и начала быстро собирать остатки трупа за пазуху, испуганно оглядываясь по сторонам. И тут она увидела князя на высоком балконе. Зеленые глаза на мгновение вспыхнули  ядовитой вспышкой. Да, именно вспыхнули, эти зеленые глаза мертвеца... Мертвеца?! Князь только хотел выкрикнуть, но его челюсти крепкой хваткой остановила рука. Это был Мрацех-347 – его личный слуга-мертвец.
   - Простите, мосьпане, но тут немного того... Как его... Короче говоря, создатель оживших слуг не был полностью верен вам... Потому и мы не так верны, как хотелось... Но зато внутри каждого из нас – подарок!
   Слуга подмигнул белесым глазом и взорвался.
   Внизу, вокруг замковой горы располагался город Морентняк, и в ту ночь, забравшись на колокольню городской управы, можно было узреть яркие вспышки внутри монастыря, а потом и огненное зарево. Но тогда на замок некому было смотреть – кругом полыхали пожары, а местное ополчение боролось с бандами мародеров, казаков, хаоситов, а также мародеров, замаскированных под казаков и хаоситов. Во всем этом беспорядке никто не обращал внимания на всадника в черных латах, скачущего в сторону замка. Возле монастырских врат он остановился. Из огня начали выходить фигуры солдат-умертвиев. Пламя сжигало их тела и одежду, но они не обращали на это внимания. Один солдат подбежал к всаднику и передал ему сверток, орущий от боли и объятый пламенем. Латник охнул и подхватил младенца. Пара движений стальной рукавицы – и пламя потухло. Еще один магический пас – детеныш приумолк. Всадник развернул коня и ускакал прочь, сквозь город, пока городская стража еще сражается с огнем бандитами. Мертвые солдаты смотрели вслед, вдыхая ноздрями дым горящих зданий.
   Такова была Ночь Сожжения. Морентия сгорела дотла, а Морентняк еще долго дымил. Империя назвала инцидент гнусной провокацией Мертвяцкой Республики и попыткой пошатнуть культ богини Мры и пропагандировать нечестивую веру в Флюнца. Компартия Смерти как обычно открещивалась от подобных обвинений, но уплатила контрибуцию и направила рабочих на восстановление сожженного города. В тоже время стало известно, что правитель Республики и условный вождь партии, называемый также Ч.В., сложил с себя прежние полномочия раньше срока и отдал свои черные доспехи приемнику...
   Товарищ У. по кличке Одисеевич был весь в заботах. И всему виной – маленькая дочурка. Откуда у многовекового лича живой отпрыск никому не было известно. С самого утра он явился в сенат, положил спящего младенца на трибуну, заранее извинился во всем, снял доспех, надел старые мундир с каскеткой и ушел, прихватив ребенка. Так его потом неделю нигде не видели. Разве что товарищ К., брат по партии, заходил в гости к У.. Одиссеевич усердно колдовал над дочкой и даже не предложил чаю. Товарищ К., слегка удивленный, сам заварил себе чаю и слопал все сушки, заодно понаблюдав за чародейством коллеги. Ребенок был не человеческий однозначно. Мелкая и толстая сарделька, покрытая шерстью. Еще большей схожести с мясным изделием придавало отсутствие у маленького создания ручек и ножек.
   - А шшшгде конечности?
   - Почти шшшголрели. Удалил. Еще кожа и ушшши... Но вошшштановил.
   - Но какшже руки? И ноги?
   - Потом. Новые поштавлю.
     Но не руки беспокоили старого лича. Нужно было кормить кроху. И найти нянечку. Сначала он побежал в Институт Техники и Жизни просить местных «пауков» помощи (так прозвали мертвяцких ученых за привычку носить очки с десятком линз). Те запросили тела влюбленных. Одиссеевич начал искать, но знакомый диверсант (с когтистыми лапами) подарил парочку пони со сломанными шеями. Отнес «паукам». Очкастые ученые вместе с некромантами не только реанимировали тела, получив смирных слуг, но и внедрили в каждого по рабочей молочной железе, дающей здоровое и вкусное молоко. Так была накормлена малышка. Через несколько месяцев девочке поставили первые протезы. Было чрезмерно больно (так пожелал товарищ У.), но вскоре новые механические ножки бегали вокруг костяного папы, а ручки с легким скрипом обнимали отца и пони-нянечек.
   Одиссеевич был, как говорится, замчасти религии. Все жрецы и священники на территории Мертвяцкой Республики находились у него на подчинении. Но с некоторыми оговорками. Сам товарищ У. был единственным жрецом бога смерти Флюнца на всю Кроадтию. И продвигал культ оного везде, куда мог. Умертвии (основное население республики) по традиции от своих предков веровали в Единого Творца Вседержителя, и поклонятся полузабытому божеству как части Триединого не очень желали. А попы тем более.
    На Общереспубликанском Собрании жрецов и прочих служителей культа товарищ У. продемонстрировал свою дочь:
   - Узрите же Невесссту Воссскрешающего Мертвых!
   Попы в ответ лениво зазевали.
   - Кстати, а как ты её назвал? Или просто номер дал? Хах!
   - Неверные! О Великий Воскреситель! Назови имя молодой души, данное тобой! Пусть неверные услышат тебя!
   Бородачи с крестами сразу же посмотрели в сторону книжного шкафа. В отличии от некоторых живых существ, умертвии прекрасно видели и слышали всяческих нематериальных личностей, в том числе богов. На шкафу восседал сам Флюнц – бледный как мертвец, с черными кудрями, одетый в красные одежды. В руках он держал светильник с огромной лампой, а на плече сидел кот по кличке Лёва.
   - Я нарек чадо сие так – Мрыся!
   Попы засмеялись, встали и вышли. В зале остались только парочка жрецов, У. с дочкой, и сам Флюнц. Тишина. Одиссеевич прошептал:
   - О Великий, может не стоило было называть дите в честь вашей бывшей жены, а?

   Через пять лет был построен храм Флюнца. Здание было сделано с оглядкой на традиции древних ромеев, украшено фресками и толстыми колонами. Кроме прямого предназначения, храм служил музеем забытых врагов и по вторникам и четвергам был открыт для экскурсий иноземных туристов. В главном зале же стоял алтарь Флюнца, выполненный из черного как ночь кремня. Здесь маленькая Мрыся провела свой первый обряд.
   Но не только способностью к религиям обладала юная жрица. Каждый год отец дарил ей новые конечности, которые она не только самостоятельно устанавливала, но и модифицировала. Обладая невероятной склонностью к технике, создавала из костей и металла маленьких пони, а в 12 лет уже писала статьи в журнал «Механика молодежи». Если в детстве Мрыся напоминала типичного котенка, то с возрастом все больше проявлялись собачьи черты во внешности. Мордочка удлинялась, уши росли как два лопуха (но лопухи были тем не менее стройными и симпатичными). В 13 лет Мрысе был был вмонтирован длинный механический хвост. С одной стороны, как очередная порция боли от товарища У., с другой – красивый и полезный инструмент. Элегантное сходство с длинноухими псовыми позволило жрице сблизится с шакалами, проживающих в республике, а сам глава культа Анубтиса подарил Мрысе именной анкх на хвост и пообещал проводить раз в месяц митинги в поддержку дружественного бога Флюнца. 
   В 18 лет произошла инициация. В разных источниках она описывается по разному, но самым достоверным считают письмо, анонимно отправленное в редакцию «Механики» анонимным автором. Однажды Мрыся пришла из магазина в родную комнату и увидала в своей кровати отца в позе мертвеца.
   - Пааап, что ты здесь делаешь?
   - Дочь моя, месяц назад я подарил тебе новый музыкальный проигрыватель... И сегодня я тайком проник и проверил диски...
   - И что?   
   - Кроме тех дисков, что я тогда тебе купил, я нашел новых два...
   Мрыся приникла к стене, ожидая очередную отцовскую заподлянку.
   -...Которые тебе не покупал. Прослушал маленько. Первый был... как их там... ВИА «Труп людоеда». Жестоко и жизненно. Знал бы про них, давно тебе купил бы. А второй... На втором диске песенки лиловых лошадок, поющих о кексиках! Дочь моя, как ты можешь?!
   Мрыся лишь закатала глаза вверх.
   - Но не это самое страшное... В твоем тайничке под кроватью я нашел журнальчик... контрабандный! С голыми жеребцами! Мрыся! Как ты могла?!
   Дочка только молчала и сердито смотрела на отца.
   Нет! Я этого не выдержу! Только представьте себе! Я – мертвый человек, дочь моя – котопсина, которая пачкается, глядя на лошадей! Знал бы – никогда б не занимался некромантией, ни-ни!
   Наигранность речи привела Мрысю в неописуемое уныние и скуку. Она смачно зевнула, как сонный кот на солнцепеке. Одиссеевич встал с кровати и подошел к дочурке:
   - А как ты это делала своими железяками?
   Та скрутила механические пальцы на лапке в хитроумную фигуру фаллической формы.
   - Хм... До чего техника дошла... А тебе доченька пора...
   - Что?!
   - Да-да! Ты жрица бога, воскрешшшающего мертвецов. А что возвращает мертвых в этот мир?
   - Боль.
   - Правильно! До сссего дня я прививал тебе боль, как только мог – вкручивал железо в тело, ссстекло в зубную щетку прятал... Боль держит нассс в этом мире. Но не только она... Желания! Мы жаждем их иссссполнения, и мы оссстаемся здесь! Исполнятся одни – родятся другие. Если желание не сбылось, то получаем боль... Cтарую добрую боль... Улавливаешь?
   - То есть я должна попробовать желаемое?
   - Да. Мы выссследили контрабандиссстов. Их было трое. Двоих казнили. Одному оставили жизнь в обмен на одну ночь... Ты меня поняла?
   - Аааах... Да! А он...
   - Жеребец. Почти. Пони. Но чрезвычайно рослый. Под стать тебе.
   С такими словами товарищ У. вышел из комнаты.   
   Вечером, когда на улицах мертвяцкой столицы наступили обыкновенные рабочие сумерки, черный экипаж подъехал к храму Флюнца. Двое в черном отвели преступника в зал, где был установлен алтарь из черного кремня. На полу везде были разбросаны вещи – к приезду гостя готовились тщательно, но впопыхах. Сам алтарь был превращен в любовное ложе – десяток матрасов, множество подушек и сотни зажженных свечей вокруг. На всем этом полосатом великолепии возлежала жрица. Её легкая одежда скрывала и одновременно оголяла тело. За алтарем послышался голос мертвого слуги:
   - Поманиииии егоооо...
   Жрица сделала манящий жест. Узника подтолкнули сзади. Но рослый пони сделал только пору шагов, не решаясь подойти ближе. Тогда механический хвост жрицы схватил его за шею и поволок к алтарю, прямо в железные объятия смерти...
   Утром товарищ У. пришел в храм, насвистывая внутри своего черепа песенки о кексиках. В алтарном зале было тихо. В углу лежали матрасы и подушки, на которых сидели мертвые слуги и радостно поедали воск от растаявших свечей. На алтаре лежал преступник с кинжалом в груди. Мрыся стояла рядом, покуривая папиросу. Одиссеевич подошел к дочке и достал из грудного патронташа сигаретку. Жрица смерти покорно дала прикурить отцу. Так они стояли и молча пускали дымные кольца. Тишину нарушила Мрыся:
   - Пап, ну ты подлец...
   - Почему?
   - Подсунул мне жеребца, а в него вселился Флюнц! Все вроде ничего, но под конец пришлось принести в жертву...
   - Это была твоя брачная ночь ссс богом... Венчание с Великим Воскресителем... Все правильно сссделала... Ты теперь нассстоящая жрица...
   - Брачная? Но так не честно!
   - Почему?
   - А где свадебный торт? Где тамада в конце концов?
   Одиссевич засмеялся. Мрыся улыбнулась и толкнула отца в бок...
                

[Жмеря]

Никто не читает? Знач можно выкладывать свой кибер-порно-триллер незавершенный

Полоска страха 1

-   Это ужасно! И неимоверно, неуклюже нагло!
Бургомистр ходил по комнате, мне себя от волнения. Его тонкий и длинный хвост нервно дрожал, а руки постоянно месили пыль в воздухе, освещенного столбами света из окна.
- Мы не можем это оставить так просто, но вы поймите – мы не можем в открытую действовать! Никто не должен знать о светлинах, никто!
      - Пан Бургомистр, мы займемся столь щекотливым делом в полной секретности...
Гардур проводил своего высокопоставленного гостя к выходу, попутно обещая все возможное и невозможное. Бургомистр тяжело вздохнул, надел дорогую шляпу с перьями и сел в экипаж, с тяжелой душой отправившись по делам светским творить судьбу города Пелятинцы. Начальник городской стражи Гурдур вернулся в свой кабинет.
      Дело было реально щекотливым – некто начал присылать бургомистру бумажки с изображением, нанесенным с помощью света. В народе их прозвали светлинами, лица более образованного ума нарекли их грекословицей «фотографии». При этом наносится изображения предметов, пойманные с помощью хитроумного оптического механизма.  Гардур взял со стола черно-белые блестящие бумажки и снова их осмотрел. Содержание фотографий был довольно похабным, если не сказать больше, и что самое ужасное – там был сам пан бургомистр! Наверно некий хитрец с аппаратом тайком заснял очередные любовные похождения  градоначальника. И потом начал присылать светлины с завидным постоянством, как бы намекая: «У меня и много, и я могу сделать еще и еще, и не только для вас, но и вашей жены». Можно было бы объявить все эти бумажки жалкой подделкой, созданной с помощью магии (а что только не могут нафантазировать треклятые чародеи), но тем не менее бургомистр боялся даже малейшего упоминания о подобных вещах – уж больно ужасными могли быть последствия. И только своему давнему другу и в былые времена боевому товарищу Гардуру он осмелился по секрету рассказать о таком щекотливом инциденте и попросить о помощи. Никто посторонний не должен узнать, никто даже... Даже стражники? Даже те из них, которые готовы ради своего командира лишить себя дара речи? Да, даже они... И потому дело нужно вести крайне, крайне осторожно.
      Гардур спустился в подземелье, скрытое под громоздким зданием под названием «Штаб-квартира городской стражи». В темных комнатах, иногда тускло освещаемых небольшими светильниками, было спрятано все то, что негоже было выставлять на свет солнечный. И это были не только копченные колбасы для бездонных желудков служителей правопорядка, но  также темница и каморка с креслом и инструментом, прозванная «пыточной». Там довольно часто бывал палач Сошка, притом не столько как заплечных дел мастер, а сколько тайный пожиратель украденной из коморки казенной колбасы.
      Сошка был личностью незаметной и яркой одновременно. Когда старый одинокий палач погиб в ходе лечения от крысиного бешенства, а главный городской пыточник отказался работать на стражников, Гардур подал прошение гильдии мастеров мучений и казни дабы прислали нового работника. Ответ пришел через неделю, обещая прислать палача-новобранца из соседнего города в течении последующих 15 дней. Прошло три месяца. За это время стражники сами приловчились изымать показания у задержанных преступников, а умение вешать виноватых особого искусства не требовало. Но однажды на рынке был пойман воришка крысиной породы с целой связкой сосисок. Тот еще на подходе к штаб-квартире начал тыкать стражникам потертую бумагу  с печатью. Это были лицензия палачи и пыточных дел мастера. Сам вор назвался Сошкой и со слезами на глазах начал рассказывать душещипательную историю о внезапном нападении разбойников посреди леса, невероятном побеге из плена, а также ужасном существовании в роли бродяги и нищего на грязных улицах города. Как ни странно, Гардур принял нового палача.
      Вскоре оказалось, что новичок неплохо знал анатомию доброй половины существ, проживающих за городскими стенами, что позволяло ему эффективно пытать и быстро убивать даже такими нехитрыми предметами, как вилка или ножка от стула. Но назначение стандартных пыточных инструментов, а тем более их хитроумные названия Сошке были неизвестны. Это и породило у начальника стражи подозрения, что палач на самом деле не палач, а студент медицинского училища выгнанного оттуда (возможно за издевательство над кошками), и укравшего бумагу с трупа повешенного разбойниками профессионального мучителя. Но Сошка, несмотря на свою крысиную природу, трудился на совесть, лишь иногда нарушая порядок мелкими кражами.
      Вот и теперь, в пыточной слышались чавкающие звуки.
      - Сошка! Опять!?
      - Нет, пан начальник, как вы могли подумать!
      Неумело спрятав остатки колбасы за пазухой, Сошка вытянулся как струна посреди комнатушки. Одетый в одежду из ремешков, карманов и шипов он сам напоминал пыточный инструмент, которым только что мучили что-то жирное.
      - Сошка, тебе задание.
      - Кого сегодня?
      - Пока неизвестно...
      Сошка испуганно задрожал. «Неизвестным» мог быть и он сам, а палачом – пан начальник.
      - Ты же на улицах долго слонялся в роли бродяги?
      - Два с половиной месяца. И знаете, это так...
      - Хватит ныть. Ты улицы хорошо знаешь, тебя боятся и ты должен тихо и незаметно разузнать, где у нас завелись новые и  неизвестные фотографы.
      - Пан начальник, хоть меня боятся, но могут и побить!
      - Тебя будут сопровождать Штурм и Шнявчик. И кстати, что ты тут делал?
      - Эвввв... Веду расследование!
      - Что? Инструменты допрашиваешь? Названия их хочешь выпытать?
      - Не-не-не, тут дело серйозное... кто тайно сюда пролезает и использует мое оборудование.
      - Что? Неужто кто-то приходит и пытает самого себя?
      - Да-да, именно так!
      - Так, не смеши меня и берись за дело, пока я тебя тем куском колбасы не прибил...
      Палач на улицах города – предмет устрашения и насмешки. Все отворачиваются от него, боятся прикоснутся к нему «дабы то касание не вернулось к тебе», бросают косые взгляды. На рынке ему даже нельзя было трогать товары – одно прикосновение душегуба превращало предмет в «проклятый», негодный для продажи. Этим часто пользовался Сошка, демонстративно забирая с прилавков куски мяса и прочей еды. А так как палача чурались лишний раз тронуть рукой или палкой, то в него в таких случаях летели булыжники. А так как Сошка при своей крысиной внешности не очень внушал страх, а скорее уж омерзение, то получал в след слова разной степени колкости и многоетажности. Но это на рынке, среди приличных людей. А в некоторых подворотнях могли даже избить (но убивать никто не решался – в городе за такой проступок находили и карали на удивление быстро и больно, с летальным концом). Потому Сошка предпочитал ходить по улицах в сопровождении стражников.
      Штурм и Шнявчик – одни из самых преданных Гардуру подчиненных. Штурм был пес из бойцовой породы и среди стражников считался самым умелым и оснащенным. Его кожаный доспех отличался от скромной защиты стражи большей практичностью и толщиной, а также целой кучей карманов и портупей с оружием, патронами и бомбами. Он в одиночку мог разогнать озлобленную толпу или вторгнуться в бандитское логово. Издалека Штурм внушал к себе уважение одним только видом. Даже некоторые рыцари города ставили его себе в ровню, хоть тот и не имел особо благородных корней. Шнявчик такого пафоса своей физиономией не излучал. Он был молод, но очень храбр. Его род был одним из самых древних, хоть теперь и позабытым. Раньше служил в драгунских войсках, но был выгнан оттуда за драку, которая так и не превратилась в благородную дуэль. Но возвращаться в родное село не захотел, а потому отправил туда только своего родимого денщика, а сам перевелся в стражи, где продолжал носить доспех цвета родового герба – красного и синего.
      Поиск происходил медленно, но верно – крысюк на четвереньках полз и выискивал след, двое стражников шли за ним следом. Штурм спокойно, даже по-философски наблюдал, как Сошка обнюхивает очередную мусорную кучу, но Шнявчик в конце концов не выдержал:
      - Еще долго будешь копаться?!
      - Подожди, след старый, учуять сложно...
      Тут молчаливый Штурм решил тоже вставить свои пять копеек:
      - Как они пахнут, ваши эти фотографы и зачем мы их ищем?
      - Зачем-зачем... Мне пан начальник сказал, а крыса делай... А зачем нам фотографы? Нам их искать нужно?
      Тут оба стражника от удивления остановились.
      - Что на меня смотрите? Ах да, вспомнил! Но сначала, ребятки, мы должны найти заразу, которая использует мой инструмент.
      - А фотографы?
      - К черту фотографов! К нам в штаб-квартиру не весть кто пролазит, и постоянно ускользает, а эти фтугрофы подождут.
      Стражники лишь пожали плечами и двинулись следом.       
      Солнце уже начало сидится за городские стены, а Сошка уже дополз до Зеленого Пустыря. Данное место всегда было загадочным – некогда здесь был дом одного чародея, но сгорел, оставив после себя лишь пепел. Потом горожане превратили пустырь в свалку, где образовалась довольно таки высокая гора мусора. И что удивительно – на горе выросла небольшая, но довольно таки густая березовая роща. И по слухам, там иногда селились подозрительные личности.
      Подъем на гору был не очень сложным. По крайней мере, для Сошки и Штурма. Шнявчик в дедовских доспехах, бряцая железом и выкрикивая проклятия, полз довольно медленно, пока товарищи не вытянули за уши. Вершина побеждена. Впереди были березки, запашной след и... Домик! Небольшой, слепленный из мусора, но вид имевший вполне добротный. След вел внутрь. Дальше было дело техники. Точнее говоря, дело Штурма и Шнявчика. Первый взломал дверь и вторгся внутрь, второй же пошел следом. Сошка некоторое время потоптался на месте, но, не услышав жутких звуков битвы, вошел внутрь, даже не предполагая всех тех ужасов, которые суждено увидеть и учуять.
       Да, во первых именно «учуять». Стойкий запах преступника по большей части состоял из того смрада, что царил в домике. «Однако кожевник тут обустроился»,- заметил Штурм своим преспокойным голосом. Шкуры, натянутые на деревянные рамы, чаны с жутковатым содержимым, инструменты режущего свойства на столах и стенах. Это было слишком очевидно. Сошка принялся изучать шкуры. Они принадлежали отнюдь не безмолвным тварям, для убоя выращенных, но были добыты с тел горожан. И тут Шнявчик внезапно обнаружил три тела в помещении. Одно пряталось в шкафу и определению не подлежало. Второе лежало в гробу возле стенки, а вот третье подавало признаки жизни, хоть и не могло стоять на ногах и внятно говорить. На вид оно напоминало общипанную птицу, судя по голосу – мужского роду. Точный вид было трудно определить. Шнявчик поднял несчастного:
      - Наверно кожевник не только кожами торгует, но и перьями. Беднягу поймал, напоил... Фу, перегарыще! И потом перья начал вырывать.
      - Одначе не ловеши но сами придеша к склепу майаму!- послышался голос из гроба, - мы то спасаши и кров предостовляши!
        Тело в гробу поднялось и смотрело на посетителей сонными глазами. Трупный запах, слегка убитый химикалиями кожевного дела. Длинные волосы, спрятавшие бледное лицо. Длинные уши, опущенные вниз, пока их хозяин не отошел от сна. Штурм направил на него оружие: «Это умертвий!» Но в комнате сохранилась тишина. Мертвец в гробу все так же продолжал разглядывать гостей, а Шнявчик, не выдерживая на себе пьяного пленника, пролепетал: «Штурм, успокой-ой-ся. Это же Формизыч...ых... трупозборник мессстный». Умертвий, услышав собственное имя, радостно поднял уши:
- Аз есмь!
- Формизыч, говори по местному, а то вот народ нервичает.
- Ну хорошо, как скажете, гражданин начальник.
      Штурм успокоился и опустил оружие. Но тут снова поднялся крик. Сошка, яростно вопя, пытался открыть шкаф, где забаррикадировался еще один жилец. Но тощие крысиные лапки не могли совладеть к крепостью шкафа и силой неизвестного.
      - Вот он, вот он, кто мои инструменты лапал! Вот кто кресло мое просиживал! Воооот он!
    Формизыч спокойно вылез из гроба и с таким же спокойствием открыл шкаф, как картонную коробку. Послышался писк, полный боли:
      - Физии, ты мне ногтик чуть оторваааал! Больно же! Еще! Еще!
      В шкафу сидело существо, на вид не крупнее Сошки. Кожа без единого волоска и бледная как мел. Мордочка как у вечноголодной овечки. И парочка полосатых щупалец вместо ушей.
      - Еще боли, еще!
      - Ромашка, я же тебе говорил – я не люблю и не умею делать больно. Ты сама должна находить себе мучения.
      - Но я хочу! Хочу!
      Но спор закончился внезапно. Сошка достал в одном из чанов нечто длинное и скользкое, за руку вытащил Ромашку, связал её и потащил из дому. Шнявчик пошел следом вместе со своей полутрезвой ношей. В доме остались только Штурм и ушастый умертвий.
      - Так тебя Формизыч звать?
      - Арукш Федот Формизыч, можно просто Федя.
      - И давно ты тут, Федя?
      - Годика два назад. Сначала в канализации жил, потом вот решил остепениться, дом построить, может семью завести... Я же, товарищ начальник, тут только трущобам хожу, мертвых собираю, шкуры снимаю, мясо-органы...
      - И никто тебя не прижучил?
      - А кому? Ночью меня тут все боятся, на пустырь почем зря не ходят. И я в районы поприличней не хожу.
      - А стражники местные?
      - Так ими Шнявчик командует, а я ему однажды помог...
      - Ах вот в чем дело! Значит малец тут живых мертвецов прикрывает, а начальник даже не знает. А ну пошли за мной!
      - Ваш крысюк меня будет мучить?
      - Конечно же нет! Где же ты видел, чтобы мертвецы показания давали. Нет, ты будешь уликой.
      - А, ну тогда пожалуйста. Я как гражданин иностранного государства должен уважать местные законы и помогать вершить правосудие...
      И Штурм вывел Формизыча из дому, когда солнце уже давно зашло за городские стены.

[Жмеря]

Полоска страха 2

На следующий день Гардур соизволил спуститься в подземелье. Еще вчера крысюк клялся и божился, что найдет преступника. И правда, темные застенки просто дрожали от криков и стонов, наполненных болью. Но тут же послышались иные звуки. Очень знакомые звуки. Это было чавканье. Но если сейчас в коморке снова безумствует Сошка, то кто мучает жертву? Фигура в плаще тот же час бросилась к пыточной. Увиденное выглядело слишком обыденным – окровавленная жертва, прикованная к креслу, и Сошка, мучающий жертву скальпелем, при этом постоянно сверяясь с анатомическим атласом.
      - Ну как фотограф?
      - Оу, пан начальник! Какие фотографы? Я нашел ту заразу, которая мое кресла использовала! Так сразу и созналась! Теперь вот узнаю, как сюда пролезала.
      - Но ведь...
      Тут стены подземелья чуть было не затряслись от протяжного и душераздирающего звука. Но это был не крик замордованного тела. Это была отрыжка. На пару мгновений в воздухе провисела тишина. Затем снова зазвучало радостное хоровое чавканье. Теперь Гардур ринулся в хранилище съестных припасов.
      Теперь он увидал зрелище, сжавшее душу начальника стражи в комок. Как будто целая орда из диких степей ворвалась сюда и устроила погром вместе чревоугодием. Часть полок изрядно поредели. На полу лежали пустые бутылки и остатки еды. Вонь в углу подземной комнаты свидетельствовала о чрезмерной жизнедеятельности пришлых организмов. Но здесь не было неведомой орды. Только общипанный птиц и мертвец. При этом первый скорее пил и закусывал, а второй ел и запивал.
      - А это что такое?
      Птиц после очередного штофа вылупил на Гардура свои желто-красные очи.
      - Авм ы тут зклчнныя!
      - Какие еще заключенные?! Почему не в клетке?!
      Тут Формизыч дожевал очередное колечко колбасы вместе с головкой сыра и вмешался в разговор:
      - Гражданин начальник, ниже сидящий перед вами гордый представитель рода фениксов...
      - Федя, без заумностей!
      - Похмелье страшное. Пришлось лечить.
      - А кто разрешил?
      - Да палач вот ваш и разрешил.
      - А тут причем?
      - А я сторожу феникса. Ну и голод не тетка!
      Гардур развернулся и направился в пыточную. Там его ждал Сошка, нервно перебирая в руках анатомический атлас.
      - Пан начальник...
      - Ты что творишь?! Еще вчера на улицах крошки у голубей воровал, а сегодня праздники щедрости проводишь?!
      - Пан начальник, но эта курица общипанная поджигать клетку начала!
      - А ну то другое дело.
      - И еще можно вопрос? Вы разве Формизыча знаете?
      - Я его знаю с тех пор, как он в городе объявился. Через Шнявчика контролировал, как мог. О знакомстве старался не распространяться. Тебе достаточно?
      - О да, пан начальник, но ведь...
      - Где фотограф?!
      - Какой еще фотограф? А, вы... Нееет!
      В последующие несколько минут подземелье было просто переполнено звуками: глухие удары по жилистому телу, крысиный крик, отборный мат, а также чавканье с отрыжкой. Через несколько минут тишина вернулась в хмурые застенки. Феникс спал блаженным сном, мертвец листал потрепанный и окровавленный атлас по анатомии прямоходящих тварей. Палач сидел в углу, глотая красные сопли. Гардур сидел возле кресла мучений, тяжело вздыхая.
      - А ведь пан бургомистр мне в кратчайшие сроки попросил найти фотографа, а тут некоторые фигней маются.
      - Умм, братик, проблемы?
      Связанная жертва, несмотря на множество ран, улыбалась и смотрела взглядом невинной овечки.
      - Я тебе не брат.
      - Да нууу, полосатенькие должны друг дружку поддерживать.
      - Тихо, лысая!
      Сошка внезапно перестал реветь в углу и прислушался. Гардур еще больше завернулся в плащ и продолжил более спокойным голосом.
      - Как тебя зовут?
      - Ромашка!
      - Слушай сюда, Ромашка. В нашем городе дземонюки вне закона, и тебя вполне могут казнить просто за ту полосатость, что на голове растет. Уж не любят у нас вашего брата, ух не любят.
      - Но бра...
      - Цыц! Если хочешь жить и провести несколько лишних дней под пытками... а я вижу, боль ты любишь...
      - Дааа!
      - Ша! Не перебивай! Посему требую отвечать мне максимально честно. Как поняла?
      - Все отлично поняла, бра... все поняла, пан начальник!
      - Отлично. Тогда ответь мне – как ты проникала в подземелье мимо охраны?
      - А это у меня с детства. В глаза погляжу, кое-что попрошу – все сделают. И потом помнить не будут.
      - Ух ты, прям шарм настоящий.
      Из кладовки раздался вежливый голос мертвяка: «Это она попросила палача нас выпустить».
      - Да? Так значит Сошка немножечко менее виноват, так ведь?
      Трусливый мастер пыток на четвереньках выполз из угла и лег возле ног начальника, как нашкодивший пес.
      - Ну что ж... С этим разобрались. У тебя глаза и правда владеют нужным влиянием. А вот тебе вопрос посложнее – фотографов знакомых имеешь?
      - Ну только одного. Великий любитель снимать пошлости.
      - Хм?! Однако! И где он снимает?
      - Раньше залезал в чужие дома и в тихую снимал, как жители личную жизнь проводят. А у него же чуйка есть на личностей, у кого особенности и извращения есть. Он все это в себе записывал и потом в подвалах другим отморозкам показывал на белом полотне все действия как в живую.
      - Подожди. Так он не только статичные картинки снимает.
      - Нет, конечно. У него голова вместо камеры. Все записывает в себя и через глаз луч пускает на полотно, где все как вживую. Только без звука.
      -  А фотографии как делает?
      - У него друг есть – горбун-алхимик. Он пластины с химией делает, а фотоша на него определенные картинки посылает. А горбуша потом светлины делает бумажные.
      - Вот как! Дай угадаю – они оба дземонюками являются?
      - Таки да, няш.
      - Значит сначала фоточки продавили извращенцам, но потом начали шантажировать... Хороши дельцы. А ты знаешь их место проживания?
      - Знаю же! Я у него пару раз снималась в проволоке и гвоздями забитыми, но он мне только один раз заплатил, сучкооо!
      - В квартале темных углов?
      - Да.
      - Там почти все местные дземонюки ошиваются. И ты там жила?
      - Немножко. Но потом Формизыч меня приютил, пригрел и жупальца отрезал, в аптеку продавал вместо пиявок.
      - Вот оно что!..
      Пальцы Гардура заинтересованно застучали по гладкой поверхности, которой на данной момент оказалась лысина Ромашки. Глаза под капюшоном загорелись коварным огнем.
      - Так, на квартал темных углов облаву с толпой стражников не устроишь – легко вспугнуть добычу. Нужно замаскироваться и взять с собой парней, которых там не знают... Штурм и Шнявчик не подойдут... А вот Сошка человек новый. Но не сильный. Ромашка тоже не боец. Опа! Формизыыыч!
      Умертвий неспешной походкой зашел в пыточную.
      - Слушаю!
      - Федя, я знаю, что ты не стражник, и приказам моим не подчиняешься... Но за символическую плату послужишь? Не зря же мы тебя из города не выгоняли то?
      - Как пожелаете. А феникса с собой взять можно?
      - Этот пьяница только помешает нам,- сказал Гардур внезапно женским голосом. Сошка удивленно поднял голову. Его глаза округлись, когда начальник снял капюшон, обнажив милую кошачью голову.
      Квартал темных углов получил свое название по двум причинам. Во-первых, там были углы. А во-вторых, там реально было темно даже в полдень. По сути квартал представлял собой не более чем узкие промежутки между зданиями. Только голые стены, устремляющиеся верх, чтобы на самом верху завершиться хищными зубами черепицы, съедающих остатки синего неба. Но сам квартал не был безжизненным пространством. Мелкие домики-ульи росли на стенах как грибы. Некоторые выкапывали подвалы возле поверхности или дырявили стены дверями, проникая в дома тайными коридорчиками и комнатками. Там силились существа, которых не увидишь днем на улицах города и с которыми не захотел бы встретиться любой добропорядочный гражданин.
      На перекрестке трех «улиц», на остром угле старого здания, была дверь. Точнее говоря деревянный многоугольник, висевший на стене и сделанный из разноцветных досок. На одной из них было нацарапано «Живые картинки. Дешево». В тихое дневное время, когда на улицах было еще относительно тихо и безлюдно, в дверь постучали. Послышались возня и сонное ворчание.
      - Кто там?
      - Это я, Ромашка!
      - Пошла нахрен, дура! Денег нет.
      - Так я не сама пришла, няш!
      - Что? Еще самомучеников привела. Я же тебе сказал – извращенца, покупавшего твои фотки, полгода назад на кол посадили. Так что проваливай!
      Тут послышался нежный женский голос.
      - Милейший, не могли бы нас впустить? Ромашка нас привела к вам как к профессионалам, которые выполняют любую работу... За соответствующее награждение конечно.
      Дверь приоткрылась. Лупоглазый горбун с подозрением рассматривал посетителей. Перед ним стояла важная, но элегантная дама кошачьего рода. За её спиной пряталась Ромашка, одетая в странную одежду из ремешков. Рядом в подобном одеянии прятался крысюк с вороватыми глазами. Чуть поодаль стоял умертвий и жевал пойманного голубя. Горбун снова взглянул на кошку.
      - Так чего же вы хотите?
      - Вместе с моими слугами я бы хотела провести... Небольшую фотосессию... На долгую память, как говорят монахи. Плачу за каждую фотографию.
      - О, заходите-заходите! Прошу вас.
      Дверь открылась, впустив в себя странную кампанию.