Заметки Летнего

[Летний]

Идёт дождь. Пахнет мокрым асфальтом. Люди бегают под зонтиками, огибая лужи и брызги от машин. Выхлопами почти не пахнет, как впрочем и зеленью тополей – все запахи прибиты к земле, даже асфальт перестает источать свой аромат. Дождь.
Я иду на станцию. Без зонта, в сандалиях. По лужам. И постоянно думаю, когда же начнут мокнуть ноги. Но они остаются сухими. Голова тоже остаётся сухой – надо бы постричься, что ли? А то всё на волосах, если бы капли не попадали на лицо, то было бы совсем сухо.
Ветровка намокает. И вроде бы я черпнул немного лужи правой ногой. Совсем чуть-чуть.
Город очищается дождём. Наглые попрошайки, что проклянут вслед, куда-то делись. Наверное, встречу их в переходе, если они друг друга не перегрызут. С яблони упало несколько яблок. Прохожие сделали их плоскостью асфальта. В переходе тоже мокро, может быть капает с потолка.
Вверх на станцию, под мостом и на лестницу. Гениально сливное отверстие моста размещать над тротуаром… Впрочем, получилось пройти сквозь брызги, не намокнув.
Электричка задерживается. За десять минут стало немного скучно. Послушать музыку, что ли? Хотя что? Не лучше ли послушать дождь? Оглянуться?
Стою под навесом станции. Будто кто разрезал гигантскую бетонную трубу на три части и две из них сделал крышей, поставив на столбы. Типа так )(. По выгнутой крыше стекает много воды, и мощно хлещет струя из водосточной трубы. Я прислушиваюсь к этому звуку.
Струя постоянно меняется, пляшет по выщербленной бетонной подставке, меняет свою силу и направление. А ветра нет. Её ведут только капли, падающие на крышу. Каждый миг разное число капель в разном месте. И журчание получается живым и непредсказуемым. Гул машин, едущих по главной улице или стоящих в пробке почти скрылся за завесой дождя. Небоскрёб, новая цитадель, ещё не взорванная Фриманом, цепляет на себя облака. Может, она мне просто привиделась вместе со всем городом?
Какая-то мразь закурила. Испортят же вкусный воздух, когда обостряется обоняние… Спасибо Ветру, он отогнал смрадный дым от меня.
Плеск струи по старому бетону, из которого вымываются камни. Шёпот тополей через дорогу. Далёкий приглушённый гул трафика. Неровная капель за моей спиной, где кончается навес. И нарастающий гул – приближается электричка. Ну вот, только начал слушать…

Стою в тамбуре. Всегда езжу в тамбуре, если еду недалеко и налегке. То есть с работы домой и из дома на учёбу. Внутри вагона просто душегубка – стёкла запотели, мокрые люди обсуждают что-то да и просто душно. Дух вагона проснулся раньше зимы, но воняет не в полную силу. Ну на фиг туда лезть.

Следующая станция, Шарташ. Здесь хорошее старое здание, типа вокзала. Деревянный дом с шестью или восемью печами в зале. Старыми красными складными сидениями. Голубями, которые живут под крышей-потолком, прямо в зале. Посеревшими от пыли стёртыми и округлыми половицами. Деревянными рамами окон. Пылью… И такой особой спокойной тишиной, которая откуда-то из детства, что хочется побыть там ещё раз.
Вошли люди, двери закрылись. Поехали дальше.

Путёвка. Станция возле камнеобрабатывающего завода. Интересно, контролёры сегодня будут? И откуда первей?

Чапаевская. Ну вот, почти за городом. Хотя до его границы ещё далеко. Зато здесь замечательная психушка. Был там пасмурным утром после грозы, бродил по территории. Кривые деревья, корчащиеся в страданиях. Выставленные на улицу кровати с мелкой сеткой. Заброшенные деревянные дома с выбитыми стёклами. Тишина. И чувство, что за тобой следят. Надо ещё разик сходить. Но это в лесу, за болотом. А тут мокрые перила станции, тёмно-серый от дождя пешеходный мост и дома за Сибирским Трактом. Типичные панельные конструкции. Хотя есть что-то каркасно-засыпное, ещё наверное с довоенных годов. Дождь всё идёт. Везде. Хорошо.

Лечебная. Двери открылись не как обычно, а со стороны кладбища. Там в лесу ещё и крематорий. А вот насчёт больниц и лечебниц я не слышал.
Что-то долго стоим. Взявшись за поручни, высовываюсь из тамбура. Дождь. Прямо за платформой трава и деревья. Ветра нет, а трава раскачивается. На неё падают особо крупные капли, и она наклоняется. Тысячелистник, ещё что-то такое и просто трава мерно покачиваются из стороны в сторону, завораживают, притягивают взгляд к спокойной зелени. Акации и сирень намного больше их, но будто тоже покачивается вслед. Слегка шевелят ветками. Ни ветерка. Рядом стоит столб с хитрой системой отвесов на блоках. Всё мокрое. По проводам неспешно двигаются хрустально-пасмурные огоньки. Доходят до куда-то и падают в траву. На нижнем проводе они реже. Но в них тоже видно небо и особый свет пасмурных дней.
Боже, когда я в последний раз вот так вот любовался каплями? Дождём?
Он всё говорит со мной. И теперь, глядя на стальное ржавое колёсико блока, я начинаю вспоминать. В моих глазах отражается медленно танцующая трава и капли света пасмурных дней. Но вижу я нечто другое. Сад. Как мы с соседскими девчонками в детстве лепили что-то из глины у них на крыльце. Погода была такая же. И стояла она целую неделю. Вчерашние фигурки высохли и ждали обжига, новые рождались в руках, слушая почти мурлыкающие звуки разговора. А вокруг так же мирно покачивалась трава, пахло лебедой и полынью, старым деревом и глиной, мокрыми камнями и водой. И было много глины, запас на несколько дней для большой компании. Мы ютились на небольшом крыльце и учились у Юли делать свистульки…
Следом пришло другое воспоминание: я подставляю под струи воды, текущие с шиферной крыши, разные консервные банки, дощечки, кучки щебня и стекляшки. И слушаю мелодию, которую играет дождь…

В соседнем вагоне открылась дверь. Контра. Вот чёрт, а было так приятно вспоминать! Теперь в крови адреналин. На цвет их жилетов условный рефлекс работать ногами. Ладно, перейду чуть вперёд.
По соседнему пути проехал поезд. Вот почему мы так долго стоим! Да ещё простоим минуты три или пять. Можно выйти на улицу и обойти вагон с жилетами. Тем более, что они зажали с двух сторон.

Выхожу. Вдыхаю прохладный воздух. Не торопясь меряю шагами мокрую плитку платформы. Залажу в дальний вагон и снова смотрю на улицу. Трава низкая и не шевелится. Деревья совсем рядом и не видно вдаль. Зато по проводам всё так же бегают капли. Спокойно светящееся чудо.
Всего лишь в прошлом году я пил их с цветов сирени, это был один из самых настроенческих напитков! И вот красота снова привлекла моё внимание. Слышать и слушать. Видеть и смотреть. Замечать и наслаждаться. Жить.

Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Компрессорный завод.
Едва закрывшись, дверь запотела. Выйти на комприке и пойти домой пешком? Идея. Лишь бы не кончался дождь.

[LirNess]

Интересно было это прочесть ) Написано с настроением )
Только один момент:

С яблони упало несколько яблок и стали плоскостью асфальта.

Вот здесь "упало" согласовано с подлежащим "несколько яблок", а "стали" - уже нет. Возможно, стоит заменить это причастием? Нечто вроде:
"С яблони упало несколько яблок, тут же ставших частью асфальта."

Буду ждать ещё прозы )  

[Летний]

Добавил пару деталей. Попробую выложить в таком состоянии.


День начался с серого неба за окном и температурой +3 на мокром от моросящего дождика термометре. Первое мая. Давно на праздники не было такой погоды. Хм, праздники. Для меня это давно праздник. Открытие садового сезона. Ещё до рождения туда ездил, что удивляться…
Сбор вещей, одежды по погоде, автобус… всё почти буднично. Прошло детство, когда каждая поездка была особым этапом на пути к сказке. Теперь это просто знакомая дорога. Сидя у окна увидел как пролетело несколько снежинок. Когда подъехали к вокзалу, мёл снег. Серое небо, температура «плюс чуть-чуть» и ветер облепляет белыми хлопьями. Снег постепенно скапливается на газонах. Ну и ладно. Не такая погода бывала.
Сажусь в электричку. В вагоне отопление, спокойствие помещения. На улице тоже спокойствие, но оно шумное и дикое, холодное и глушащее звуки. Оно равнодушно к переживаниям, ему нет дело до чувств. Но оно само наполняет тебя чувством, что всё так, как есть, и так должно быть, ибо это гармония.
Старые деревянные сидения, бряканье дверей… интересно, а мороженное будут продавать? Вряд ли. И народу немного. Больных в такую погоду ехать нет. Достаю почитать книгу.
Несколько остановок спустя стало совсем пасмурно. Глаза устали. Закрыл интересную историю и глянул в окно.
Ой.
Трава правильно сделала, что ещё не вылезла. И деревья до сих пор без листьев. Всё стало белым. Примерно сантиметровый слой пушистого крупного белого снега. Он захватил почти всё, даже мокрые камни железнодорожной насыпи. Я стал смотреть в окно. Чем дальше отъезжали от города, тем меньше было белое мельтешение за окном. Но оно бесспорно догоняло зелёные вагоны электрички, Туча шла со стороны города и сыпала снегом, не сбавляя своей силы. Если конечно мне не привиделась отдельная туча в серых небесах.
Что-то это напоминает. Ах, ну да. Закрытие сезона, мой последний выезд в сад. Тогда тоже шёл снег. И на одной из станций мы надолго встали. Двери в тамбур открылись, на меня дул свежий воздух, донося полу мифический аромат снега и вполне знакомый - пожухлой травы. И вместе с воздухом вползла тишина. Я смотрел, как на болотную траву плавно опускаются снежинки, и то ли в плеере, то ли где ещё играла мелодия Pilgrim Snow из «Волчьего дождя». Мы стояли минут десять, а я всё смотрел на плавный полёт снежинок и на пожелтевшую траву. Вниз. Вниз. Круг и вниз. Бесконечный танец. Кем надо стать, что бы насладиться им, не обращая внимания на холод? В нём столько спокойствия и ароматов, а вместе с тем движения и жизни, что не всегда понятно, ты его разглядываешь, или он любуется тобой. Да, определённо, танец перемещается в голову и ищет ответ. Ответ на что?
Вот и теперь шёл снег. Как будто тот раз решил явиться мне снова.
Первое удивление по приезду – новая платформа. Эх, жалко старую деревянную, о которой я писал раньше. Но зато сквозь бетонную не провалишься. Иду по горке. Дорога видна легко, потому что снег на ней мокрый и с глиной. Рыжая жижа. А вокруг уже зима. Сосны присыпаны снегом, на цистернах белое покрывало. И воздух! Что бы его оценить, нужно ехать в вагоне. Там остаётся городской дух. А тут выходишь, и не можешь поверить, что дышишь этим чудом. Так пахнет свобода. Таким ароматом наполнен воздух на краю леса. Так пахнет мокрая земля, даже нет – так пахнет мокрая глина.
Тишина. Слышно, как снежинки шуршат по одежде. У сторожей собака брякнула цепью, но высовываться из конуры не стала. Иду к себе.
Снова вспомнилась осень. Последние приезды мне давались с трудом – очень хотелось лечь и заснуть до следующей весны. Провести зиму в саду. Понять, как это. Или просто проспать до тёплых дней.
В доме всё убрано на зиму. Достаю чайник, наливаю воды, которую припас в мягкой канистре. Немного, но на денёк хватить должно. Есть кипячёная вода. Правда, она больше похожа на лёд. Ну и ладно. На втором этаже сушёная мята и листья смородины. Как раз пригодятся, заварю чай. Хорошо быть запасливым.
Второй этаж всё так же волшебен. Тишина, спокойный свет. Будь он тусклее, захотелось бы уснуть. Но сейчас я бодр. За окном всё сыпет… Нужно включить ток. Кладу руку на пробку. Тишина сосредоточилась вокруг, слегка позванивая в нетерпении. Да будет свет! Мерное электрическое жужжание наполняет пространство.
Возле умывальника бутылки с водой. Но больше в них льда. И ладно. То, что руки после этого не чувствуются – ерунда. Я дома. Точнее в саду. Воздух на веранде – атмосфера дерева и уличной влажности. Обувь, холодильник, железные инструменты и уютное кресло. Кажется, что это всё можно вдохнуть. Так и есть.
А ещё можно вдохнуть тот пар, что поднимается от заваривающегося чайника. Всю зиму жил без этого. А, впрочем, жил ли?
Так, надо топить печь. А то сидеть в доме при +1,5 градусах как-то не очень. Чай быстро стынет. Поел бутербродов с колбасой и вперёд. Дрова на улице мокрые и в снегу. Хорошо, что я отложил часть на веранде. В сарае тоже есть, но их надо пилить. Ладно, не пропаду. Мокрые могут и в печке высохнуть. Как же хорошо, что я запасливый. Вот и пряники прошлогодние лежат в тумбочке… Мои любимые, дубовые. Так сказал однажды мой друг, так я говорю сейчас. А снег не думает завершаться, уже выпало 10 сантиметров. Снег… и почему в русском языке у него только одно название?
Через пару часов воздух нагрелся до +8 градусов. Хорошо идёт. Ужин бы ещё приготовить. Но для этого надо сходить поводу. На второй ряд и до конца, там колонка-кнопка. По привычке надел садовые калоши. Дырявые в пятке. И просто каменные в такой холод. Снега ещё больше. Проваливаюсь по щиколотку, но отступать некуда. Разве что потом сапоги надеть надо. Для интереса ткнул в землю рукой. Мою немаленькую кисть там скрывает. Около 20 см снега. За несколько часов. Ладно, крыльцо метр высотой, авось дверь не засыплет.  
Зима. Зима в саду. Сбывается мечта. Неужели, правда? Снег всё идёт и идёт, в саду почти никого нет, мягкая тишина вокруг нежно обсыпает хлопьями. Если зажмуриться, слышно как сталкиваются снежинки, тихонько звякая. И это звяканье сливается в чуть слышное шуршание.  Тепло. +3 градуса. Без шапки совсем не холодно. Ветра нет. На кудри падает снег и не тает. В вёдра тоже падает снег. Но он точно растает, когда я наберу воду на колонке. Вот и она. Оранжевая коробочка с краном из нержавейки. И двумя кнопками. Жму чёрную.
Мотор загудел. И гудел долго. Что-то захлюпало. Вода какая-то мутная. Решил сполоснуть ведро. Пока шоркал стенки, вода стала чёрной, как кофе с кусками ржавчины и окалины. А потом просто кончилась.
Я без воды.
Это стоило осознать.
Воды нет.
Медленно ползёт улыбка. Буду топить снег. Всегда хотел растопить снег. Ведь дождь я уже пил.
Открытие первое: в снеге мало воды. Ведро снега сойдёт за стакан. Если утрамбовать.
Открытие второе: на участке много места, что бы набрать снега.
Открытие третье: хоть и тепло, а руки мёрзнут. Пару часов работал голыми руками.
Сумерки. Там, где я начинал брать снег и брал его почти до земли, снова сантиметров двадцать-тридцать снега. Похоже, он уплотняется, когда падает, потому что в других местах примерно столько же. Ну может на треть побольше. А какие из него снежки… Покатал бы снеговиков, да что-то не то настроение. Ладно, почти есть 2 кастрюли воды. И ещё маленькая, в которой варится гречка. Ещё снега для умывальника и достаточно.
А мечты действительно сбываются. Подходит декабрь, если верить ощущениям. Совсем темно. Поужинал гречкой с тушёнкой. Странный привкус. Это растопленный снег. Поел его на улице, потом попил в горячем виде. Это не вода. Он куда легче, просторней, как будто в нём ветер – наверное, такое небо на вкус. В доме стало +16. Ещё часа полтора подтопить, и хватит. Дрова с улицы сильно шипят и плюются водой. Но потом начинают греть.
Сижу и читаю. Да… вот она настоящая зима. Есть время читать. Спокойствие и уют. Без компа, без Интернета. Шелест страниц, потрескивание дров в печке, полоска горячего света на полу и редкий звучный треск брёвен. Дом согревается.
А на улице приятно полежать в снегу. Тепло и уютно. Если задуматься надолго, то может засыпать совсем. Пора спать. Но для этого в дом.
И ладно. Сосновый дымок, свет настольной лампы, тепло и чай перед сном – самое оно, что бы проспать остаток зимы. И ватное одеяло. Тяжелое, и от того такое надёжное и уютное.
Снега выпало сантиметров сорок, если судить по столику. А если по земле, то и того больше. И он всё падал.
Сон пришёл сразу, стоило лишь положить голову на подушку. И во сне тоже был покой. Свет в доме потух, но тепло не ушло. По ту сторону окна была мягкая ночь. Мягкая и нежная. Она продолжала укрывать всю округу нежнейшим покровом волшебства.

А на утро вышло солнце. Глаза просто слепило, как бывает в марте. Хотя нет, слепило куда сильнее, всё же по календарю был май. Когда я вернулся в город, был апрель, или конец марта. А под вечер время догнало календарь и наступил май.
Но я всё равно провёл зиму в саду. И половину времени я спал. Это было на самом деле. Весь этот снег, похолодание и спокойная ночь, может показаться кому-то чей-то злой шуткой. Но не мне. Для меня это было исполнение желаний, подарок на день рождения от всего мира и в частности от сада, ветра и неба. От природы. От тех, кого я знаю. Кто всегда есть рядом, но за нашими суетными делами незаметны.
И я благодарен за этот день и за ночь. За те полгода, что пришли ко мне на праздник. Это воспоминание дарит мне уют и покой.
Спасибо.

[Летний]

Бег. Как описать свои ощущения? Кто им поверит? Неважно. Главное – что для меня это так.
Бег. Долгий, не то что бы быстрый. Это прекрасный способ встряхнуться.
Это совершенно новый способ передвижения – если лень идти целый час, можно добежать минут за двадцать.
Это особое состояние. Прогоняющее дурные мысли. Очищающее.
Бег дает мне услышать себя.
Дыхание глубокое и, в общем то, спокойное. Сердце бьется в ритме бега. Нога касается земли – удар сердца. Единый ритм. Ритм, в котором происходят все движения. Не надо следить за каждой мышцей – они слушают ритм.
Бег. Круг за кругом по стадиону, или где-то по дороге. Личное пространство, которое движется вместе со мной. Зона комфорта, которую надо догнать.
Радость. Радость оттого, что замечаешь красоту вокруг. Радость оттого, что чувствуешь запах трав, цветов, земли. Оттого, что чувствуешь малейшие изменения воздуха. Оттого, что ветер в лицо. От того, что устал.
Пробегаешь километра три или четыре – большинство мыслей перестают роиться в голове, жужжать и гудеть. Они уходят или занимают место в ритмично движущемся механизме. Отрабатывают свой цикл, выполняют работу и уходят. Всё в едином ритме. Только дыхание имеет свой собственный, спокойный лад. Свобода от всего дурного, что беспокоило весь день и скорее всего навалится вновь. Когда-нибудь потом. Не сейчас. А пока…
Бег.
Бег от суеты. Бег от апатии. Бег от неясного. Всё накопленное перерабатывается такт за тактом. Очищается, приобретает ясность. Прозрачная, искрящаяся на солнце мысль.
И в итоге возвращается способность созерцать и творить.
Потому что свободен.
Потому что бежишь.
Потому что устал, но можешь бежать еще, и это приятно.
Потому что начинаешь помогать себе лапами, вонзаться в дорожку когтями и с силой отталкиваться. Чувствовать, что в ритме с человеческим телом бежит еще кто-то. Ощущать каждую чешуйку, каждую пластинку своей чешуи. Помогать себе хвостом на поворотах. Расправить наконец крылья и наслаждаться ветром. Шевелить ими, выбирая положение, не мешающее бегу. Несколько раз сложить их и расправить вновь. Подтолкнуть самого себя, если начал останавливаться. Ощупать чешуйки и когти на руках, если на этот раз форма прямоходящая. И попробовать так же ощупать лицо, что бы потом попытаться изобразить его.
И, пока ощущаешь себя полностью, бежать.
Бежать, пока не почувствуешь, что уже всё. И лишь тогда, перед завершением бега осторожно спрятаться внутри себя. Аккуратно. Подождать, не нарушился ли ритм?
И только потом остановиться, что бы идти дальше.
А пока идёшь, сердце продолжает свой бег.
Скоро и оно выйдет из того ритма.
Но лишь затем, что бы позвать всех назад. В то состояние.
В Бег.

[Летний]

прошлой весной писал.


Крыша. Что это?
Летнее утро, шестой час. В подъезде темно. А на верху люк в небо. Оттуда свежесть. И холод. А ты в душном затхлом сыром подъезде среди грязных труб и тряпья. Боишься.
Боишься, что выпадешь в этот светлый чистый мир такой грязный и тёмный.
Сверху доносятся звуки. Будто бы сама собой играет музыка. И кто-то красиво поёт вдалеке. Наваждение. Снова и снова эта дыра  над головой. И страх. Ты ходишь по башне, но не вылезешь. Ты занят. Ты прав. Ты не должен. Ты обязан. Так не делают.

День. Теперь там жарко. Но там и ветер. Этот свет наверху, после него не видно твой мир. Там нет утренней свежести. А тут еще осталась сырость. Даже если вылезешь – поздно. Сжаришься на солнце, если не спасёт ветер.
Тихо. Только вдали ездят камазы в облаках пыли и соляры. Ревут моторы и гремят кузова.

Вечереет. Усталость. Там, наверху, прохлада. И видно мир. Тихо. Но по-другому. Тихо во все стороны, но не так пронзительно и далеко, как раньше. Оплавленная тишина. А у тебя даже звуки зажаты черными сырыми стенами.
Комары улетели на охоту. Хоть кто-то не боится люка в крыше.
На антенны выпала роса. Зажглись звёзды. Теперь ТАМ холодно. И тоже темно. Но простор никуда не делся. И ветер.
Кто-то наверху зажег керосинку. И тихо играет неспешную мелодию. Какой-то спокойный разговор.
А потом тишина.

Возможно, когда-нибудь ты увидишь лестницу наверх. Но хватит ли у тебя смелости подняться? С первым снегом люк будет закрыт. К обеду. Лишь смелые и безумные оглядят присыпанную снегом землю.

А завтра снова утро. И, если пойдёт дождь, может быть, кто-то спустится сверху погреться. А если нет, то этот кто-то будет ждать тебя наверху.
Пока не пойдёт снег.

[Пума Дракорог]

Мне понравилось, отлично пишешь. Только вот это
[!--quoteo--][div class=\'quotetop\']Цитата[/div][div class=\'quotemain\'][!--quotec--]Типа так )([/quote]

Не по литературному это как-то! xD

[Летний]

Думаю... думаю.... думаююю..........
Есть проза, которая уже дежит в одном месте. И выкладывать её здесь неохота. То ли новый дизайн смущает, то ли отвык уже от МД и потому кажется слишком личной....

Выбрал кусочек из того, что писал. Вроде бы красиво звучит. Да и писалось в хорошем настроении.

___________________________

.....С открытия садового сезона до глубокой осени всегда находится какая ни будь ерунда, которую надо сжечь. Иногда пакеты, которые всяко не сгниют в компосте. Иногда – коробочки из-под кефира, в которых была рассада. Иногда – какая-то гниль, которую надо уничтожить. А потому все обрезанные ветки складываются в кучу и лежат в ожидании своего часа. Вечернего часа, когда я беру со второго этажа пару газет, и иду к ржавой бочке, в которой оно всё и сгорит.
Странно, за 15 лет я так и не научился разводить костёр без бумаги или плёнки. Наверное, просто не хотелось. За то с одной спички – пожалуйста. Если повезёт.

И вот, потихоньку занимается тонкая веточка, от неё идёт дальше, дальше… а я стою рядом и подкидываю в проснувшийся огонь ещё и ещё веток. Лишь когда оно достаточно разгорится, можно будет положить что-то потолще и отдохнуть подольше. А пока – поддерживать пламя. Если тухнет – раздувать. Поделиться воздухом, а может и не только. Пусть кружится голова, пусть дым щиплет глаза, пусть. Когда от твоего дыхания рассеивается дым и с потрескиванием появляются жёлтые язычки, становится хорошо. И не только потому что надышался дымом, пропитавшись насквозь ароматом костра. Это пламя, которому ты помог. Не твоё, но и не чужое. Оно роднее. А потому с ним будешь обращаться осторожно, боясь как-то обидеть. Не плюнешь в костёр. Вместе с огнём почувствуешь плевок на себе, если кто-то так сделает. Не станешь сквернословить, или хотя бы будешь стараться сдерживаться. Рядом с таким огнём можно открыть душу. Им согреваешься, когда приходит ночь и выпадает роса. С ним разговариваешь допоздна и слушаешь его ответы. После такой ночи может щипать глаза весь день. Но если есть повод, на следующий день снова разводишь костёр.
Пламя. Постоянно живое. Согреет, если замёрз. Осветит, если темно. Заберёт тоску, когда на душе мрак. Своевольное, опасное, но такое хорошее. И свободное, пусть даже ограничено по бокам стенками бочки. Ни за что не возьмёшь его в руки – не дастся. Ускользнёт, да ещё и обожжёт за ошибку. Потому что оно такое. Ох, сколько же стрижек-минуток было сделано на руках... Но оно мне нравится. И я пытаюсь коснуться, притронуться к этому чуду. Всё хочется потрогать. Когда получается – огонь отвечает. Нежное, лёгкое, воздушное касание пламени. Тёплое. И ласкает незабываемо. Как кошка, которая проходя мимо выгнула спинку, что бы дотянуться до руки, совсем неожиданно. А от того ещё приятней.
Иногда из бочки вылетают сухие листья или недогоревшие бумажки – уже почерневшие угольки, по которым бегает на ветру, словно электричество, огонёк. Единственное, что можно взять в руки. Поймаешь в ладони, будто звёздочку. Крохотную, хрупкую, но горячую. В них частичка души огня, это его творения. Через пару секунд потухнет – в траве или на руках. Но эти пара секунд – чудо. После них снова смотришь в пламя, ожидая, что оно сотворит что-то ещё.
Бывает, порыв ветра кидает в лицо огненный хвост. Что бы не зевал. Не опаляет, не калечит. Просто предупреждает.
Бывает, начинается дождь. Костёр слабеет. Но не тухнет. Невозможно уйти от него в дом – идти предстоит через тьму и холод. А он останется один? Нет. Не брошу. Лишь когда остаются угольки, ухожу к себе. Иногда пламя после этого возрождается. Как будто ему со мной надоело, вот оно и скрылось.
Бывает, сам не знаю зачем, кидаю в огонь что-то совсем сырое. Если захочет – съест. А нет – так нет, оставит. Но повторять такую попытку в этот раз уже не захочется.....

[Летний]

переработка...

[Летний]

Теперь всё это внизу одним большим текстом. С дополнениями.

[Lunar]

и как это говорят...Жгете и Отмачиваете   

[Аметист]

Ммм.. Зарисовочки. Красота. Пару даже видел раньше)

[Летний]

Лунар, что, действительно интересно?

Аметист, прикоснуться к огромному творению, которое началось с летней прогулки и пока что ещё пишется я не предлагаю)) Но зарисовочку поменьше могу сюда выложить.


выходил на балкон, послушать птиц, посмотреть на оранжевое небо. Красиво. Оранжевое, переходящее выше в светлое а потом в синь. Тихое, спокойное. На оранжевом небе горит звезда. Чуть повыше на синем зажглась другая.
Вокруг поют самые разные птицы. Если бы не шум проезжающих иногда машин...
Такой вечер бывает редко. В том году в такую погоду я был у водной глади. Было красиво смотреть отражение. Как будто я не здесь, а где-то в другом мире. Что-то похожее было в аниме "Евангелион".
В такие вот моменты и думаешь, что спать - слишком скучно, что можно всё проспать. Хочется прильнуть к этой красоте, замереть и мерно покачиваться в такт зарницам.
Меня от туда согнал поезд. Товарный.
Жаль, что не пассажирский. Нравится смотреть, как в темноте куда-то под мерный стук колёс пролетают ряды зажённых окон. Немного сжимает сердце и в то же время такое мимолётное ощущение уюта. А если до носа долетит запах дыма от каменного угля...
Как бывало зимними ночами, когда гуляешь с собакой возле железки.
Пролетит мимо поезд, поднимет вихри колючего снега, который искрится и тащится вслед составу. А потом тишина. И чуешь этот особый запах дыма.

[Летний]

У этой истории нет начала, а закончится она неожиданно, как и жизнь.
У этой истории не будет романтической линии. Единственная романтика – романтика дороги и приключений. В одиночку, пусть не на кого положиться, но ни за кого кроме себя и не отвечаешь. А на себя пофиг, потому что…
Это история дурака, который так ничего и не понял в жизни.
И это предисловие-обещание будет много раз нарушено.



Все имена и названия вымышлены, любые совпадения с реальными – непреднамеренны и трололо.



2008 год. Июнь.
День обещал быть жарким. Уже в полвосьмого утра солнце пекло так, что кузнечики начинали сходить с ума. Но из лесной прохлады выползла длинная зелёная ящерица о восьми вагонах, и в её шуме потонули все звуки, что ранее звонко раздавались в тишине.
Издав шипение, ящерица открыла двери. Но ещё до бряка дверей станцию потревожил тихий звук – кто-то с высоты коснулся кроссовками отсева. Глуховатый тихий удар и лёгкий скрежет пары камушков по осколкам вездесущего бутылочного стекла.
Удар дверей.
Кто-то в кроссовках пробегает на полусогнутых два вагона и запрыгивает в тамбур, почти бесшумно. Прижимается к стенке. Смотрит отражение в стекляшке на двери – контроль его не заметил.
Двери закрываются.
Электричка с одним известным в узких кругах безбилетником уползает в город.
Станция ждёт, когда утихнет гул. Снова застрекотал кузнечик. Роса стремительно испаряется даже из тени. Осколки на платформе начинают играть бликами.
Пройдёт часов шесть, и те же самые кроссовки снова окажутся на этом месте. Пробегут, шурша отсевом, и вновь вознесутся ввысь, в чрево зелёной ящерицы.
А пока этого не произошло и обладатель дырявых рваных кроссовок не знает, что происходит на станции, мы встретим его в другом месте и в другой день.


2008 год. Июнь. Несколько дней позже.

Асфальтированная станция на мосту через главную улицу города. К ней подлетает электричка, начиная тормозить довольно поздно, а потому резко. Двери открываются за секунду до полной остановки.
Хлоп. Это с верхней ступеньки кто-то сошёл очень нетерпеливо. 
Взгляд влево – чисто.
Взгляд вправо – чисто.
Первый. Как всегда. Хоть в чём-то, но первый. Сегодня экзамен, вместо кроссовок – сандалии на белом носке. Белые брюки, белая футболка. И неизменная сумка через плечо, которая болтается где-то на уровне бёдер. Как бы перечёркивает косой чертой того, кто её носит, но в то же время служит своеобразным щитом. В кармане сумки лежит (только тссс!) кусок зонтика, согнутый буквой Г и с треугольным отверстием.
Ключ от всех дверей. Мечта. С таким можно попробовать угнать поезд.
Вслед за безбилетником, который только ради экзамена оплатил проезд (нужна же ему удача на потом!) из недр электрички вываливается толпа. Вскоре наш пока что безымянный герой повествования скрывается, уходя под мост. Но перед этим он делает снимок – Луну на небе, что с утра довольно заметна недалеко от недостроенной высотной башни - торгового центра.

Герой нашего повествования против того, что бы его называли героем. Ему недавно исполнилось 18, он ненавидит людей, делит мир на людей (тупые массы) и человеков (творцы). Себя же считает и ощущает кем-то другим. Но из-за того, что кое-где был неосторожен, может потерять это ощущение.
Главный вопрос, который он может задать в то время, это: «если есть кнопка, которая уничтожит мир – ты её нажмёшь?». Он бы нажал. Нет, он просто мечтал её нажать. С друзьями получается видеться очень редко. Пару раз в неделю в электричке это ужасно мало. Да и то, кажется, что они не совсем уже и друзья. За то есть кто-то в Интернете, с кем он общается по ночам с середины зимы. Где-то краешком сознания рефлектируя, что это нездоровое поведение – так вот доверять почти что незнакомцу. Который бы руки вырвал всем, кто их потянет к кнопке. И вырвал бы кнопку. Что б не повадно было.
Это друг по переписке, Писатель. Он иногда пропадал на неделю или две. Однако был ещё один, вполне близкий друг. Потом придёт осознание, что лучший, хотя бы на этом временном этапе.
Этот самый друг нажал бы на кнопку. Что там! Он бы пошёл следом за своим лучшим и единственным другом в ад, где уже присмотрел себе пару отличных местечек по грехам своим. Злодей и лентяй, подлый, эгоистичный, воспитанный, верный и в то же время не стесняющийся устроить лажу друг по имени йуки. Именно с маленькой буквы. Вообще-то ник писался по-английски, но тот самый друг по переписке дал своё видение имени. Прижилось. Тот же самый друг по переписке дал имя нашему центральному (и это будет нарушено – а вдруг не центральному, ибо всё ещё безымянному?) персонажу. А точнее помог найти имя его сердца. Но об этом потом, дорога предстоит такая длинная, что даже песен не хватит.


2008 год. Июнь. Тот же день. Та же городская станция. Около двух часов дня. На платформе стоит йуки, как всегда в то время - в чёрном. Жара, +32 градуса в тени.
К нему подходит уставший безбилетник в белом. Рукопожатие. Шум города и солнцепёк мешают соображать, но до нас доносится имя, которым йуки зовёт своего лучшего друга – Дэн.
Дэн. Теперь у персонажа есть имя. Имя, с которым он не согласен. Потому что Дэн – сокращение от Дэниэля, то есть Даниила, Дани.
Не его имя.
Но… вот уже сколько лет его так зовут. Привычка. Да и недавно одна зацепившая история как бы намекнула, что персонаж с таким именем может существовать. Более того, тот персонаж очень похож на нашего с вами безбилетного.
Безбилетный – неплохое имечко, а? Жаль, что тогда он звался иначе. Не будем привирать в мелочах и придумывать имена, а то никто не поверит. Лучше приукрасим что-то большое. Но мелочи все выпишем идеально – и тогда небыль станет правдой. Мир состоит из мелочей, каждый замечает только часть из них, и они составляют его собственный мир.
А ещё мы нарушим обещание выписывать мелочи. На всякий случай. Потому что не всегда их упомнишь. У персонажей пока даже нет внешности. Но на всякий случай дам пару намёков, что бы в дальнейшем не вышло казусов: Оба довольно высокие, бледнокожие и светлоглазые. Не блондины. Не лохматые, но и не коротко подстрижены, так что у Дэна намечаются кудри. Но пока только намечаются, чего не скажешь про йуки. Он средней упитанности, а Дэну вполне хватает тени от столба, что бы спрятаться от солнца. Пока это всё, что вам нужно знать о их внешности, ибо это не главное.

Мы отвлеклись. Оба персонажа сегодня готовы совершить безумство, которое откроет для них мир. Хватит витать отстранённо вокруг них – дадим и им слово. Не на долго сменим стиль и темп повествования. Ведь на горизонте показалась электричка.
Друзья подняли ладони на уровень лица и хором воскликнули:
- Слава зелёной ящерице!
Зелёная ящерица протащилась мимо них, показывая в окна вагоны с контролем. Пять пар контролёров на десять вагонов – чересчур много. Но шансы есть…

Безбилетники вошли в электричку. Взгляд вправо, взгляд влево – пока чисто. Самая удобная позиция для зайца – тамбур. Позволяет быстро и незаметно утечь в другой вагон ещё до того, как тебя заблокирует охранник.
- Дэн, ключ наготове?
- Да, а твой?
Смешок. Ключами приходилось пользоваться редко, в виду того, что у контролёров тоже были ключи от дверей. Закрытая дверь могла замедлить их секунд на десять – самое оно, когда уже подъезжаешь к станции. Замедлить и жутко разозлить, особенно если в поезде охрана. Пользоваться же ключом Ондузи просто так – глупо. Но вот спастись от контры в последний момент весьма интересно. Тем более что друзья изобрели некие правила по образу и подобию «манчкина». За успешный безбилетный проезд с контролёром начислялся уровень. За проезд с охраной – два. За обилечивание уровень снимался. Дэн уже достиг 42-го и подумывал бросить это дело, тем более что однажды смог 18 поездок подряд убегать от контры. Да, за всю учёбу на первом курсе это сэкономило ему около четырёх стипендий. На то время было как-то можно жить на 1000 рублей в месяц, да и контра не так зверствовала…
Сегодня нашим персонажам повезло как никогда. Только электричка отъехала, как в вагон зашли ревизоры. С дубинками, наручниками, зверским рвением и упорством начали обрабатывать не купивших билеты и выписывать им штрафы. Не 25 рублей комиссионного сбора, а 300 рубликов. А если учесть, что любой контролёр подтвердит злостность нарушений Дэна и йуки… Кстати, где они? А, уже в другом вагоне. Ещё бы, такой высокоуровневый монстр попался, да при том не один.
- Дэн, да это же по десять левелов каждому!
- Долбанулся? Я не хочу в ментовку, не не не! Нам бежать то некуда – в другом вагоне контра с охраной. Я ухожу, прямо на следующей. Не хочу, не поеду с ними!
- Да ладно тебе, вот ни по фиг? Проедем дальше! Может третий раз с Комприка пройдём?
- Нет, я выхожу.
- Ладно, я следом. Но на автобусе ехать в лом. Это всё из-за тебя.
На Шарташе  они вышли – так случайное обстоятельство вызвало у Дэна великую трусость, которая стала началом этой истории.

Хотя что считать началом? Предыдущие два раза, когда они ходили с компрессорного завода? Во второй раз с ними был ещё один безбилетник, который мог ездить и снаружи дверей, на двух пальцах держась за вагон. Их друг, хотя может быть более подойдёт слово «приятель». Он пошёл с ними, потому что Дэну захотелось повторить прошлый подвиг.
А что было в первый раз? Как я уже говорил, дорога предстоит длинная, даже песен не хватит. Герои сами об этом поведают. Но всему своё время, а пока…


Шарташ. Где-то 12 часов дня. +32 градуса в тени.
Электричка тает вдалеке, колеблясь в мареве над асфальтом. В сторону автобусной остановки идёт народ. Но остановка забита толпой. И дорога перед остановкой забита. Где-то ремонт дороги, и участок Сибирского тракта стоит до самого лесотехнического университета. В маленьком автобусе преют люди, корча в окна гримасы страдания. Ветра нет. Вонь выхлопных газов и небритых подмышек. Ад.
Йуки с Дэном пошли вдоль пробки пешком, надеясь обогнать где ни будь там свой автобус или маршрутку. По пути йуки купил литр колы, потому что у него сохло горло от простуды.
Этот путь парни шли молча, почти ни о чём не говоря. Пили прохладную газировку, смотрели по сторонам. Один сдал физику на пять, другой – защитил реферат. Учёба медленно отпускала их сознание, освобождая место для ветра и странных идей.
Дома кончились. За переездом дорогу окаймляли лиственницы. Справа вдалеке было здание Лестеха, слева – какая-то промышленная территория, вроде как каменный карьер. А за ним – железная дорога и станция Путёвка.
- Всё, - сказал йуки, – Я устал и никуда больше не пойду. Постоим в теньке, подождём автобус. Надеюсь, будет с водителем-психом. Обожаю, когда он материться на пассажиров и лезет драться с другими водилами!
- Чел, нам тут торчать полчаса минимум. Мы всех обогнали, но автобуса нашего ещё нет. А через сорок минут будет следующая электричка, да и до станции тут недалеко. Пойдём лучше туда, быстрее доедем.
- Не, мне в лом. Да и дороги я не знаю.
- Я тоже не знаю, пойдём! – Дэн улыбнулся. Какая к чёрту логика? В этом пекле, в центре городского лета, появился не новый путь, а лишь намёк. Шанс. – Ты же хотел с компрессорного ещё раз сходить, а тут не хочешь поискать станцию. К тому же, вдруг там есть где посидеть, а?
Дэн продолжил сыпать аргументами и крутить их по кругу. Через несколько минут это возымело результат.
- Уговорил, идём.
Лицо йуки было интересно прочесть. Там одновременно отпечатались противоречивые мысли, вроде «ура, идиотства!», «блин, куда меня тащат? Не хочу идти» и «я буду жалеть, но сейчас это звучит здорово». Если можете себе представить лицо очень голодного вегетарианца, которому предложи шашлык, то поймёте.
- Что ожидает нас, друг, на пороге ада? Вечная жизнь или вечный покой?
- Деймоса тысячи слуг на пороге ада, но и награда за этой стеной! – подхватил странник в белом.
Вот уже месяца два или три он слушал чуть ли не каждый день «Эльфийскую рукопись». Знал её наизусть. Напевал в разные жизненные моменты. И песня помогала. Становилось легко. Эту же рукопись знал наизусть и йуки. Первый раз, когда они вышли, не доезжая станцию до дома, их вела искорка безумия. «А почему нет?» - сказал Дэн и вышел следом. И по дороге домой они пропели всю первую часть. Даже учились орать гроулом, хоть и не очень получалось. Как сказал йуки, «Ты единственный из всех понял, что это песни о любви и дружбе, а не стал ругать исполнение». Теперь они снова запели эту песнь и пели её пока шли вдоль стоящих в пробке перед переездом машин. Заткнулись, когда подходили к автомобилю милиции. Посмеялись, пройдя мимо, и снова запели, но уже что-то другое.
Песни на английском языке.
Песня о пиве, о Накилеви, песня про то, как плохо быть тобой и, разумеется, песня в честь Барда, из чьих похождений все эти строки были извлечены. Старые, дорогие сердцу песни.
Совсем незаметно прошло время, и под ногами оказалась железнодорожная насыпь. Согласно расписанию, до электрички оставалось полчаса. Лишние десять-пятнадцать минут давало расстояние от их начальной остановки до этой.
- Ну что? – спросил Белый путник, пряча уже помятую книжечку в сумку, - Успеем дойти до Чапаевской? Это вроде самая короткая дистанция между остановками. Время есть. А скамеек тут нет. Хочешь стоять на солнцепёке, или всё же пойдём?
Чёрный путник посмотрел на Белого, с силой выдохнул через нос и сказал «Хрен с тобой». Он ненавидел солнце. Его комната всегда была тёмной, а окна занавешены плотными шторами.



Энный километр дороги Свердловск – Каменск-Уральский или дороги Свердловск – Богданович. Бригада железнодорожников меняет дорожное полотно.
Срамные новые технологии! Это ж надо так извращаться!?! Нет, что бы просто подсыпать щебня, нужно всё нахрен переделать! Задолбались. Копаешь полутораметровую яму, стелишь простынь, насыпаешь одних камушков, других, третьих. Технологии – круче чем на трассе до аэропорта, а итог один – как в этом месте вагоны шатало, так и шатает. Едешь в электричке как на американских горках – колбасит из стороны в сторону только так. И это ещё несерьёзное болото. Вот дальше что будет… мать-перемать!
Вот так и думал, когда сидели бригадой на шпалах и обедали. А чё? Проходил кто? Да тут часто народ бегает, и постоянно под колёса попадает. Ну, может и прошли два придурка, мне то что? Хотя да, припоминаю – два пацана каких-то прошли мимо, фоткали коней что рядом паслись, а им на встречу поезд. И вокруг товарняки стоят. Ну они перешли на оставшуюся свободную ветку, а тут сзади электричка поехала, эти дебилы от неё убегать стали. Вроде убежали, они недалеко от станции уже были. Вот из-за таких безответственных неприятности и случаются, точно тебе говорю. Удолбаются, а потом и чёрт не страшен, прут куда ни попадя. Вообще-то за хождение по путям штраф положен, если оранжевого жилета нет. И корочек работника, само собой.


Чапаевская. Та самая станция из вступления.
Вдалеке с матом и песнями бегут двое, один в белом, другой в чёрном. У обоих сзади болтаются сумки на длинном ремне и бьют по филейной части. А ещё сзади едет электричка, готовая поучаствовать в розыгрыше сцены из «Сказок растамана». И хотя два бегущих по железной дороге человека нормальными не являются, остановить паровоз жопой им всё же слабо. Как и свернуть с дороги, потому что с одной стороны едет товарный поезд, а с другой – широкая канава с торчащими осколками стекла, арматурой и трёхметровой крапивой. Метров за тридцать до электрички эти двое всё же сворачивают в сторону и смотрят вслед проезжающей зелёной ящерице.
- Почти успели… не хватило… пятьдесят метров.
- Это верно…
Тяжёлая отдышка не давала сказать много сразу. Странно, но мысль добежать и сесть в электричку никого не посетила. Может быть, потому что почти половина пути уже была пройдена? Даже большая часть, если брать расстояние до Комприка.
Станция широко раскинулась своими четырьмя ветками. Две средние уводили куда-то в другой город, в другую область. Туда, где жил друг по переписке. И шли отдельным путём через болота. А нужные ветки в сторону Каменска обхватывали эту дорогу, выходя каждая из разных загадочных мест. Впереди был зелёный коридор между двумя крутыми склонами. Если поедет поезд – деваться некуда, только в крапиву. И то будет слишком близко к дороге. Взмыленные путники решили подождать, когда проедет электричка. А она всё стояла на станции. Машинист смотрел на двух придурков, которые нервно поглядывают на поезд, боясь продолжать идти вперёд. Не знаю, о чём он думал. И не знаю, почему гудят поезда, когда видят, что ты идёшь навстречу по соседней дороге.
Я пропущу описание десяти минут, которые машинист мурыжил друзей. Скажу только, что они успели постоять, посидеть, снова постоять и посидеть, отсидеть себе все ноги, рассмотреть испачканные в мазуте сандалии, сделать кучку фотографий на этом участке пути, остыть от бега, взопреть на солнце, промокнуть от пота, высохнуть на ветерке и очень устать ждать. В конце концов, электричка лениво уползла вдаль, и можно было продолжить путь.
- Дэн, нам как ни будь надо сходить пешком до Тюмени. Повидаться с ним.
- Ага, по пути из армии. Вот будем служить на дальнем востоке, хоть всё лето домой пешком иди!
- Было бы здорово.
Небольшая пауза – каждый представил, как отстранится от суеты и будет идти, точно зная, куда идёт. И не в одиночку, а в компании друга. Возможно, встретят на дороге домой ещё одного…
- Ну да, приходишь потом к Писателю, весь такой грязный, вонючий, волосатый и с когтями, а он тебе «дарова пацаны, чо припёрлися?»
- Да не, Дэн, не будет он цитировать Картмана. Но судя по твоим словам пошлёт. Не в восторге он от гостей.
- Ещё бы, я б сам таких на порог не пустил. Нафиг ему в гостях два придурка, один из которых всё ещё жив лишь потому, что обещал дождаться написания книги этого Писателя, а второй пошёл бы следом в ад, просто за компанию?
- При условии что там есть Интернет, не забывай. Да и что по сути мне тут делать? Без тебя скучно будет.
- Вот вырастешь, будет у тебя голая комната с матрасом, компом и Интернетом, и не захочешь идти.
- Ты забыл про чайник и кучу доширака. Мне и сейчас неохота идти, нафиг мы не сели в электричку?
Дэн оглянулся. Сзади поездов пока не было.
- Хлоп, хлоп, хлоп, – начал дразнить йуки, - иду и думаю, а что меня по заднице хлопает? Может турист? Заблудился, голодный, идёт и хлопает. Нет, наверное не турист, турист уже отстал бы. Может это медведь? Наверное медведь! Ждёт когда я обернусь…
- Да, да, опять бежать от поезда я не хочу. Тем более что бежать долго.
- А что бы не вверх по склону? Пофиг на крапиву допустим.
- А там большая такая надпись, «Стой, объект, стреляют!». И что ты будешь делать?
Раздался гудок тягача, заставив всё вокруг вздрогнуть.




После гудка стал нарастать гул надвигающегося поезда. И продолжал нарастать. Что делать? Попытаться  залезть на крутой склон? Дэн в пару прыжков оказался наверху. Всё же на нём были брюки, которые защитили от крапивы, да и встретиться с многотонной машиной в его планы не входило. Через пару секунд к нему присоединился йуки.
Но их ждал серьезный облом: поезд проехал по соседней ветке, герои увидели его за деревьями вдалеке. А на своей ветке они разглядели красный сигнал светофора. Поезд если и поедет, то ещё не скоро. Так что можно спокойно спускаться на рельсы и идти дальше.
- Ой, поезд едет, поезд едет, спасайтесь! – Начал передразнивать йуки.
- А зачем сам залез? Ты же хотел, что бы тебя мусоровоз задавил, так чем локомотив хуже?
- Настроение не то. Я хочу пить и в Интернет, пока я это не сделаю – дохнуть не собираюсь.
Дэн усмехнулся. Ну да, а сам то чего залез, если тоже не ценишь свою жизнь? Как бы на словах не было всё равно, а умереть здесь и сейчас неохота. Может быть, не хватает эпичности? Обычное ЧП на дороге, слишком серо. Да и мысли о Писателе, к которому можно дойти, если бы они пошли чуть левее. Выход книги которого он обещал встретить живым.
Ну ещё не до конца отключенный инстинкт самосохранения. Ну и пусть кроме родителей такой дурак действительно нужен только йуки, сам организм был против прекращать существование. И тоже просил пить. Газировка закончилась ещё до Путёвки, пройдено с тех пор ещё километров пять или больше под лучами солнца.
- Дэн, а мы где сейчас идём? – перебил размышления йуки.
- А разве не ты мне говорил?... – и продолжение прозвучало хором. - Нас невозможно сбить с пути, нам абсолютно пофигу куда идти!
Смех, добрый и спокойный. Идти предстояло ещё пару часов, не меньше. Много разговоров на разные темы. Разные воспоминания из детства, и другие маленькие радости и секреты, которые не прозвучали бы в пределах дома. А по пути рассказать их было можно. Путь – интересное состояние, к которому наши персонажи ещё не привыкли.


«Хождение по путям запрещено штраф»
Невесёлая табличка на станции, где база контролёров и вообще следят за перемещением всего и вся. Лечебный. Почему Лечебный, если за дорогой кладбище и крематорий, никто ответить не мог. Возможно, это потому что где-то севернее, в районе дублёра сибирского тракта было медицинское учреждение.
-Йуки, нам придётся пойти вдоль автомобильной дороги. Получить по репе ломом или платить штраф мне неохота.
- Давай пойдём там, может найдём киоск с водой. Вон тот киоск например. – Он показал на мрачное строение возле кладбищенских ворот. Всего-то перейти через дорогу, на которой была раздавлена какая-то мелкая меховая зверюга. Возможно кошка.
- Иди сам. Там кроме цветов ничего нет. Жду тебя здесь. – Дэн скрестил руки на груди и встал в тень. Даже в бывшей белой одежде было жарко. – Только не стань как та кошка, если она по всей дороге распласталась, то тебя до Арамиля хватит.
Как и предполагалось, в кладбищенском киоске воды не было. Тело попросилось лечь на диван. Вообще, тело иногда вело себя как самостоятельная личность, но после одного случая  странник в белом подавлял некоторые желания. За то странник в черном не стеснялся и сообщал о своих желаниях всем. Сейчас он хотел бы домой, а прямо сейчас – посидеть и отдохнуть. Домоседу такие прогулки большая редкость, и при том тяжёлая, зараза.
 Где-то на пути к Птицефабрике им попалась остановка со скамейкой. Молча путники подошли к ней, черный смахнул пыль рукой, а белый – сдул. После чего оба с чувством уселись и дали ногам отдохнуть.
- Дэээээээээн, меня задолбало, давай на автобусе поедем. - Чёрный путник выглядел  очень уныло. Да и черным его было теперь не назвать – от пыли он стал просто тёмным, а белый путник стал светлым.
Дэн усмехнулся. Что-то давно они не пели. Может, в совместном репертуаре появятся песни кроме Эпидемии и Мельницы? Немного помолчав и ссутулившись на сидении поудобней, он начал негромко напевать всплывшую в памяти песню.

Мы в такие шагали дали,
Что не очень то и дойдёшь.
Мы годами в засаде ждали,
Не взирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим –
Мы охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин.
Мы охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин…

Только закончив петь светлый странник взглянул в глаза тёмному. Отзвуки песни всё еще были сильны, но порыв ветра вернул обоих героев на деревянную скамейку под железной крышей. А песня запала в душу.
- Дэн… я и не думал, что среди русских групп можно найти что-то хорошее. Ну кроме тех нескольких что я слушаю. Скинешь мне эту песню, когда придём?
- Хорошо, скину. Есть ещё несколько таких же хороших песен со смыслом, наверное, и от них не откажешься. – Дэн улыбался. Только что случилось чудо.
- Если принесёшь их мне на флэшке, послушаю. – Теперь улыбался и его друг.
- Принесу. Ну а теперь пошли дальше. Нам бы ещё до Комприка дойти. Может быть, позвонить Андрею Падлычу? Он же хотел с нами пройтись пешком. Пусть приезжает, мы как раз туда подойдём.
- Звони.
Но Падлыч не смог приехать, он вообще не захотел никуда идти, сославшись на то, что находится у своей девушки. Если бы не был там – то шёл бы туда. Иного не дано.
- Мы его потеряли. Мисс Занятость не отпустит Андрея до самой пенсии, а может и дальше. Идём без него.
И они двинулись в путь.




3 часа дня. Тот же день. Район Птицефабрики.
На Птичнике в киоске было куплено мороженное, и съедено по пути в магазин. А там было взято два литра воды и бутылка колокольчика. Шкерясь по углам от гопоты и булькая бутылями, парни покинули чужой район и вернулись на железную дорогу. Теперь осталось совсем немного – пройти лесом до Компрессорного завода, а там и до дому рукой подать.
Вода не особо охлаждала, а мозги плавились уже который час. Уставшие путники молча плелись по насыпи. Где-то слева был очередной объект или охраняемая территория. Что-то типа топливного склада. Но садануть по цистернами с гранатомёта из окна проезжающей электрички труда не представляло. Внимание привлёк кто-то пьяный возле забора, что весьма сосредоточенно смотрел на путников, а потом начал свистеть, созывая своих друзей и крича угрозы.
Дэн сжался. Драться он совершенно не умеет и быстро теряется, когда на него начинают наезжать. Тем более, употребляя непонятную для него лексику. Да и вообще, не понятны ему все эти «пацанские» и «мужские» разборки. Что ж вам всем мирно не живётся? Ох, где же та волшебная красная кнопочка, которая положит всему конец? Хм, это в общем тоже сойдёт – под ногами оказался костыль. Так называется толстый гвоздь, которым прибивают рельсы к шпалам. Ржавая железка, да ещё гнутая, но как удобно легла в руку…
- Что будем делать, если нас догонят?
У Дэна не было привычки называть собеседника по имени, если собеседник был один. Вы это наверное уже заметили.
- Дэн, мне тебя жаль. Я ведь убегу. Тебе меня не догнать, бегаю я быстро, ты знаешь.
- Быстро, но не далеко. Сдохнешь через сто метров и отхватишь вместе со мной.
- Ну Дэн, ты же мой единственный друг, может, прикроешь?
- А кто-то хотел со мной хоть в ад.
- Ты же меня знаешь: мне проще подкараулить в переулке с бейсбольной битой или подойти сзади, что бы самому не огрести. Ладно, не боись. Дойдём. Пока ещё ничего не случилось.
И действительно, к радости Дэна эта история пока не думала обрастать боевыми сценами. На всякий случай, оставшийся путь костыль провёл в одном из отделений сумки. Достать его было легко – всего пара движений пальцами. Так же незаметно, как и достать ключ от всех дверей. Вот только рука теперь была рыжая от ржавчины, можно легко испачкать белые брюки. А сумку не жалко, она всё равно уже начала расползаться.
Пьяные вопли остались позади, никто ни за кем не пошёл и друзья вышли на станцию. И тут же присели отдохнуть. Полежать хотелось нещадно. Двадцать минут ничегонеделания немного восстановили силы и опустошили бутыль воды. К тому же им позвонил Падлыч. Просто поинтересоваться, где они и правда ли идут с города..
Поговорив, Дэн уставился на экран своего Сименс А60, где был рисунок Того Чувака Справа. Старый ник Дэна, современник старого ника йуки – plngup5. На маленьком экране было нарисовано лето и дорога, уводящая вдаль. Добро пожаловать в лето.
Всё же лето – это место, а не время. Другой мир, полный ароматов, тепла, дождей, красивого неба и главное – зелени. Зимой было очень тоскливо и неуютно, а теперь пришло лето, и можно было бродить где угодно и сколько влезет.
Светлый странник достал из сумки расписание и полистал его.
- До электрички сорок минут. В прошлый раз за это же время мы добрались отсюда до дома.
- Я тебя ненавижу.
С тяжёлым вздохом йуки оторвался от скамейки и поплёлся следом. Оставшуюся дорогу они пели. Железная дорога – хорошее место для песен. Вокруг никого нет, да и тихо. Когда пели «Королевну», то обнаружили интересную вещь – каждый не помнит всех куплетов, но двое помнят всю песню целиком и могут поправить друг друга, не портя песни.
Парни увлеклись этой песней, и опять чуть не были сбиты поездом – он подкрался сзади почти бесшумно. Подудел лишь метров с 30, благо ехал не очень быстро.
Электричка же обогнала их в районе болот. За то можно было всю дорогу плющить монетки на рельсах, что скрашивало путь.
Когда вдалеке показался пешеходный мост над станцией, над болотами как раз разносилось «Встречайте нас верные, мы вернулись домой!».



Посёлок городского типа, улица с тополями. Тень.
По асфальту, слегка шаркая, идут два молодых человека. С красными лицами, усталостью во взгляде и какой-то странной улыбкой, будто бы они рады, что вернулись сюда. Психи, кто же рад возвращению в Кольцово? Улица длинная, имеет повороты и на одном из них эти двое прощаются. За плечами около двадцати километров пути. День, который запомнится хотя бы фактом своего существования. И начало чего-то…



Час спустя. Квартира Дэна.
За компом сидит измазанный в сметане обгоревший Дэн. В аське всплывает сообщение от йуки, всего лишь две хитро улыбающихся скобки. Это значит, что он сейчас…
Раздается телефонный звонок. Бывший светлый странник пытается встать, опирается о стену и всё же доходит до телефона, уставшие ноги почти его не держат. Поднимает трубку и слышит оттуда: «Офигеть, ты смог встать! А я попытался, не смог и решил тебя поднять, что бы ты тоже посмеялся».

Что было потом? Дэн не очень хорошо себя чувствовал, сдал через пару дней последний экзамен и упал на неделю с температурой тридцать девять градусов. Никаких других симптомов не было. Возможно, сказалось переутомление, возможно был получен солнечный удар во время прогулки. Хотя это вряд ли – ведь с йуки ничего подобного не случилось, а одет он был в чёрное.


Это была третья пешая прогулка йуки и Дэна, но именно она стала отправной в нашей с вами истории. Потому что осенью снова настал сезон электричек, а мысль отправиться пешком по другой ветке не покидала умы всё лето. Пока один из странников находился в полу бредовом состоянии, у него в голове что-то повернулось и соединилось с тем, что уже было. Маленькое изменение, которое станет важным звеном в цепи. Ещё до завершения первого курса, в школе, появилось стихотворение «Идущие». Появилось и позвало в дорогу. И теперь Дэн знал эту дорогу. А значит, следующие пешие странствия не за горами.


Но это будут уже другие главы нашего повествования. И охватят они несколько лет, а потом может быть заглянут в будущее. Я как рассказчик тоже иду по своеобразной дороге, не зная, куда в итоге приду. Возможно, это дорога в никуда… но если вам понравилось всё что я рассказал до этого, составьте мне компанию. Дорога предстоит длинная, будет много песен и стихов. Персонажи будут взрослеть на ходу, или же наоборот, впадать в детство. Кто как считает.
Дэн откроет несколько своих имён, ещё раз убедится, что его друг – такой же идиот, как и он сам, и будет радовать нас стихами. Более умелыми, чем сейчас. И для стихов у него будет своё имя.

На этом завершается одна из частей рассказа. Следующие части будут написаны при случае. Да и эта будет мною пересказываться и совершенствоваться.
А пока ожидаете продолжение, расскажу стих «Идущие», что был записан поздней ночью.

Мы уходим рано утром,
До того как солнце встало.
Цель похода чуем нутром.
Расстояние… немало
Предстоит пройти нам вместе
До того как обнаружим,
Что мы топчемся на месте,
Что меж сосен трех мы кружим.
Кто поймет – тот всем подскажет
Как нам жить, куда стремиться.
Он дорогу всем покажет
И не даст нам заблудиться.
Но средь нас есть и другие.
Круг за кругом
Они становятся все ближе к своей цели.
Они кому-то были другом,
Но не дошли, не уцелели.
Были те, кто натыкался
На свое большое счастье,
На свою мечту всей жизни,
Карты правильнейшей масти.

Исчезали,
Оставались,
Отставали,
Замечтались,
Не догнали,
Нашагались…

Кто сейчас остались с нами,
Все – друзья, все – побратимы.
За спиной остались дали.
Вместе мы непобедимы
        …и неостановимы
Мы не можем оставаться,
Как бы нас куда ни звали.
Шагать для нас – вот смысл жизни!
Не попробовав, не знали
Что невозможно остановиться,
Жить оседло, не считая расстояний.
Не шагать – не заблудиться.
Обойтись без расставаний –
Уходить не попрощавшись.
Нам теперь одна дорога –
Это все дороги мира.
Что ж, не так уж это много,
Слышишь, как играет лира?
Кто легенду эту знает?
«Вечный странник, путь в полжизни».
Кто его в нас угадает?
Мы не он, полжизни мало
Для того чтобы заметить:
Там, откуда нас призвало
Цель похода наша светит.
Далеко ушли от дома.
Если бы на карте метить
Все места, где побывали –
Не хватило б карты мира.
Вот мы карту и не взяли.

Заблудились,
Заплутали,
Находились
И устали.

Поняли – нет лучше дома.
И развеялась вся дрема.
Рано утром. Солнце встало.
Рассказал я побратимам,
Как во сне все обстояло.

Согласились.
Им снилось то же. На том решили
Что бы ни случилось
Держаться дома.
Спокойно жили,
Цели наши пришли к нам сами.
На том рассказ я прерываю.
Мораль истории понятна:
К своей добраться цели сложно.
И хоть рассказано невнятно,
Но мыслей почерпнуть тут можно.

[Летний]

Насколько помню, их всегда видели вместе. Да, меньше, чем вдвоём их было трудно заметить. Они как-то не выделялись среди других поодиночке, были даже не тенями, а тенями теней. Тихие, незаметные, молчаливые…
Но вместе их замечал каждый. Да и как не заметишь такое? Не знаю, откуда они пришли на этот свет и как нашли друг друга, но в памяти осталось, что их было двое. Всегда двое. И друг без друга их будто и не было. Говоря о ком-то одном, обязательно вспоминали и его вечного спутника. Может и не сразу, но вспоминали. Да они и жили только друг для друга. Иногда кто-то обманывался, казалось, что может оторвать эти две половинки целого… но всё же не получалось, настолько крепка была связь. Одна половинка была бесконечно злой и эгоистичной, а другая – доброй и отзывчивой. Чем дальше шло общение, тем больше они смешивались, брали черты друг друга, временно отстранялись и с новой силой сближались.
Мыслимо ли предположить, что однажды их можно будет разлучить надолго? Никто из смертных этого бы не смог ни силой, ни лаской. Но кому-то не жилось спокойно, когда в мире есть такой образец любви, и был устроен несчастный случай.
Тот, кто это сделал, не скрывал, чья это заслуга. По крайней мере, это не ускользнуло от оставшейся на земле половинки. Мне теперь трудно судить, кто из них это был, добро или зло, может быть, вы поможете в этом разобраться. Дело в том, что мне уже сложно судить об этом – дело было давно, да и повидал я многое, мои взгляды на жизнь очень специфические.
Что мог делать тот, чья единственная радость жизни покинула его? Только идти следом. Но куда? Они не верили в загробный мир по каким бы то ни было канонам, они желали бродить по миру бессмертными странниками и быть вдвоём. Но это вовсе не значит, что вторая половинка никуда не попала. Как невинно убиенной жертве, ей приоткрыли врата Рая, но предупредили, что вторая половинка допущена не будет, если не выдержит разлуки и пойдёт следом.
Слуги рая не всегда могут оценить чувство, которое связывает двух людей. И им не знакома боль утраты – они давно уже отмучились. А потому не знали, что их ждёт впереди.
А на земле… вы наверное и сами слышали что было. Дикая, жуткая ненависть к несправедливости и миру, к оставшимся людям, которые пытались утешить – никто не мог понять. Но старт дала наглая харя того, кто устроил несчастный случай. Он не успел понять, что было прочитано в его глазах, как уже испускал душу через разрубленное наотмашь горло. Алая кровь… в библии сказано, что душа содержится в крови. Тот завистник быстро отдал душу.
А дороги назад уже не было. Убийство – тяжкий грех, который закрыл дорогу к раю. Там, на небе, вторая половинка это поняла. И захотела в ад, лишь бы быть рядом с любимым. Но что можно совершить после смерти, что бы попасть прямиком в преисподнюю? Оказалось, что слуги неба были глухи к просьбе отпустить одну душу к другой. Потому что одна из них заслужила ад – вечное отдаление от другой. Впрочем, выяснилось, что небесные жители тоже умеют умирать.
На земле тоже шло планомерное уничтожение всего живого. Мизантропия, подкрепленная жуткой ненавистью и болью потери, дала о себе знать. Дикое создание убивало всех, кто подвернётся под руку, не гнушаясь даже детьми. Единственное оправдание – оно убивало лишь людей и собак, что рискнули послушать приказа хозяев, а не сбежали. Других живых существ среди жертв не было. В ход шло всё, что попадало под руку. Иногда выдавались перерывы и передышки, зверь менял форму и убегал по канализации, вылезая где-то ещё и продолжая убивать.
В раю же не стали долго думать. Когда огненные мечи оказались бессильны против чувства одного человека к другому, а численность святых резко сократилась, было принято решение направить обезумевшую душу в ад, показав направление и не отправляясь провожатого следом.
На земле же работала более серьёзная сила – профессионалы с огнестрельным оружием. Хватило всего одной снайперской пули, что бы отправить красное от чужой крови существо в дальние глубины ада.
Это был неприятный сюрприз для местных чертей, которые, как оказалось, тоже исправно гибли один за другим. Я почти уверен – машина смерти, потерявшая цель в жизни и не заметила того, что сменился мир и противники.
Когда внизу осталась половина населения, наверху уже не осталось никого. Только одна уставшая душа присела отдохнуть, глядя на колодец, ведущий вниз. Туда, только туда осталось идти. И пробиваться к своему счастью. Но пролезть туда не получалось.
Было очень странно встретить внизу кого-то, кто тоже сражался против слуг ада. Нет, это была не половинка, хотя существо довольно красивое и обаятельное, к тому же хорошо справлявшееся с делом. И оно пело. Пело давнюю песню на каком-то забытом языке. И оно встретило внизу другое создание, и оно тоже пело. Но слова были как будто принесены откуда-то из мира людей, в них впитался их дух. Но когда песни сложились, получилось что-то дивное и восхитительное, что придало сил обоим. Вместе эти двое зачистили ад. Но тот, кто был когда-то оставшейся половинкой, вдруг спросил: «Почему ты мне не помог, когда я нуждался в этом?». И новый спутник ответил: «там сила, что вела тебя и питает меня, слишком слаба».
«Кто ты?»
«Всё то зло, которое только есть. Но мне не хватает тебя. Будь со мной, прошу».
«Есть только одно существо, с которым я хотел бы быть. И оно сейчас в раю. Я должен туда попасть».
«Ты не сможешь»
«Уничтожив всё зло в мире, я получу туда билет, разве не так?»
После этих слов в аду стало жутко тихо. Половинка огляделась, то же самое сделала и вторая. Теперь не было ни рая, ни ада. Было поле битвы, павший и никому не нужный мир, что больше ни на ком не держался. Его так легко сбросить его. Рай стал адом из-за кровавого месива. Ад приблизился к раю, ибо больше не был убежищем зла. Эти две ипостаси встретились где-то посередине, как бы устремившись друг к другу, ибо стали одним и тем же. А на них были две половинки.
Так Рай и Ад переместились на землю, бескрайний мир: его можно обойти пешком, а когда вернёшься на прежнее место – начать сначала, ибо всё уже вокруг изменилось. Говорят, что по дорогам мира бродит странная пара, хозяева рая и ада. Кто-то говорит, что две половинки снова вместе, а кто-то считает, что они всё ещё ищут друг друга. Некоторые до сих пор боятся попасть в ад и молятся о рае, а кто-то давно решил пойти своей дорогой. Так или иначе, мы все где-то здесь, и нам решать, что это за место. И решивший для себя – не ошибётся.